Росляков Валентин Прокофьевич

- Меня зовут Валентин Прокофьевич Росляков. Родился 22 января 1916-го года в деревне Коптево под Тамбовом. В 1937-м году пошел служить в Красную армию.

Война началась, когда я служил лейтенантом в Закавказском военном округе. В 1941-м году участвовал в совместной советско-британской Иранской операции (25 августа — 17 сентября) по нейтрализации влияния фашистской Германии в Иране. Потом мою часть перебросили под Харьков, когда фашисты уже взяли Киев.

Бои были очень тяжелыми. Мы прилагали большие усилия, пытаясь остановить противника хоть на день, хоть на два, чтобы получить возможность укрепить нашу оборону на новых рубежах и успеть вывезти и обустроить военные заводы глубоко в тылу. Но силы были не равны, приходилось отступать. После ожесточенных боев пришлось сдать Ростов-на-Дону. Перебрались за Дон и остановились. Начали собирать то, что осталось после нашего отступления из Харькова. 

В нашей танковой бригаде оставалось вместо 50 танков по штату где-то около 20, в моей роте из 16 только несколько целых машин. Из командиров в роте остался один я - заместитель командира танковой роты и несколько раненых командиров танков. Мне сказали: «Пополнения ниоткуда не жди, командиров никто не даст, потому что нужно доформировать армию. Бери то, что есть. Принимай командование танковой ротой и будем готовиться обратно Ростов брать». В это время подходила к нам 56-я отдельная армия. 

У нас был день на подготовку, пока армия сосредоточилась. Затем удачно начали наступление. Пришлось дня два за Ростов биться. Когда взяли город, нужно было остановиться, подготовиться, чтобы возобновить бои. А у нас тогда порыв такой был: «Вышибли, давай преследовать фашистов!». Ну, и мы дошли до окраины Ростова, это в районе аэродрома. А там, оказывается, подошло уже очень много немцев с техникой: не менее 100 танков и пехота, посаженная на бронетранспортеры. Такая силища! Много наших танков было подбито, в том числе и мой Т-26. 

Из танка не вылезешь никуда - кругом стрельба. Внизу под днищем аварийный люк существовал. Мы, раненые, через него и вылезли кое-как, а убитых не смогли оттуда вытащить. Нужно было идти куда-то, потому что через нас уже шли немецкие бронетранспортеры с пехотой. Единственным спасением для нас было то, что немецкая пехота не вылезала из бронетранспортеров, так и ехала, а мы под танком нашим лежали. Нас, конечно, не заметили, проскочили они дальше. 

Потом чувствую, что мой танк на месте, так сказать, потух. Мы начали потихоньку выбираться. Почти стемнело, но был виден впереди стог соломы - колхозники урожай собрали, а солома осталась на полях. Думали туда добраться и там уже отлежаться как-то. Проползли метров 500 и вдруг, к нашему счастью, увидели, что стоит запряженная в телегу лошадь, никого возле нее нет. Станицы близко никакой нет, значит, откуда-то приехали сюда. Вероятно, за соломой. Мы начали кричать. Вдруг два паренька сползают со стога и говорят: «Приехали за соломой из соседней станицы, с побережья Дона, а тут начался бой. Мы сели в телегу и уехали, а тут играли, пока не услышали русский голос». Мы спросили, где мы находимся, где станица, из которой они приехали, есть ли там какие-то войска. Они говорят: «Да, есть там какие-то, людей не так много, что-то типа кухни, какие-то повозки». Отвезли нас туда эти ребята. Было там какое-то тыловое подразделение. Нас перевязали и переправили через Дон на лодках, а там уже были войска наши. И с этого момента началась моя жизнь в госпиталях. Повезли меня до самого Ашхабада, где пролежал я целых полгода в госпитале. И только после этого вернулся во второй свой заход на фронт... Конечно, никто нас зря в то время не награждал, не за что было. В первые годы войны скупо награждали.

- Потом вы же освобождали Украину, были бои за Харьков. Освобождали Белгород в 1943-м году. Расскажите про эти бои.

- Я, по счастливой случайности, оказался на фронте, которым Ватутин командовал. И от Шевченко пошел освобождать Украину. Один из эпизодов, конечно, заслуживает здесь внимания. Подошли мы к Умани. Март месяц бывает капризный. И здесь пошли дожди сплошные. Все размыло, никакие машины не могли уже двигаться, а бронетранспортеров у нас тогда еще не было. Километров двадцать шли мы к Умани, практически уже обессилили, потому что горючее заканчивалось, по такой трясине на первой скорости остановились. А соседняя армия подошла к Умани, но техники у них никакой не было. И артиллерию подкинуть никак нельзя было, и не могли взять Умань. «Как нам им помочь?!» У нас горючего до Умани хватило бы, а дальше нет. Подтянули цистерну и заправились. Выпало такое счастье на мою танковую роту, добавили взвод из другой роты. Задачу поставили не взять Умань, а окружить противника, зайдя к нему в тыл. Прошли с танками в тыл, километров за десять, за Умань повернули. К вечеру надо было открыть огонь по Умани и окружить немцев. 

Солнце уже садилось, когда увидел, что параллельно с нами идет колонна немцев. До Умани еще 3-4 километра, далеко! Они нас заметили, но, я думаю, что посчитали, что мы тоже немцы. Я дал команду не давать о себе знать, и начал под углом сближаться с этой колонной, пока не приблизился на расстояние прямого выстрела. Это полтора километра, не больше. Вот тогда я открыл огонь сразу по всей колонне немцев. Нас было десять танков Т-34; по два танка, а то и по три получилось на каждую «немецкую самоходку». И в результате нескольких выстрелов все эти «немецкие самоходки» уткнулись в землю. Немцы и не поняли, что и почему. 

Совсем темно стало. Подошли к Умани, и возле города курсировали и вели огонь. Куда ты попал, не имело значения, лишь бы шум создавать. В течении нескольких часов я продолжал перестрелку. Правда, ответа никакого практически не видел, потому что все, что у немцев было, находилось на другой стороне Умани. Через какое-то время перестрелка резко прекратилась, а потом смотрю, появляются наши пехотинцы, которые прошли уже через Умань. 

Ко мне подошел командир стрелкового батальона: «Откуда вы взялись? Мы не заметили, как немцы улизнули. Стреляли, а потом резко затихли, потому что начался сильный огонь в тылу». Провели разведку, а окопы уже пустые, немцы «смылись» быстро из Умани. Вот так и помог взять Умань, за что получил первый орден Отечественной войны 1-й степени. 

Потом прошли остаток Украины, Молдавию, Румынию. Наша армия должна была идти в Резерве Главного Командования, и ее вводили туда, где планировалось новое наступление. Поэтому нас вернули в Беларусь. И тут уже начался следующий этап моей миссии - освобождение Беларуси, Прибалтики, Пруссии, Польши. И последнюю точку поставили на земле врага - это произошло 2 мая 1945-го года.

- Расскажите про «Курскую дугу», про Прохоровку, про бои лета 1943-го года. Как вы это запомнили?

- Я там, конечно, не участвовал, но знаю, что Гитлер стянул под Курск очень много танков с целью взять реванш за «сталинградское» поражение. Но наши его встретили двумя армиями, в том числе была и наша пятая танковая армия. До этого она не была особенно известной, но решила судьбу Курской операции и стала гвардейской. Шли непрерывные и очень тяжелые бои, когда с двух сторон танки сходились в атаке «лоб в лоб». В результате немцы потеряли свыше 500 танков и отступили.

- Расскажите про бои в Литве, как вы освобождали Вильнюс.

- Прошли мы Беларусь, взяли часть Литвы. Чтобы окружить прибалтийскую группировку немцев, у нас сил в армии было маловато, нужна была пауза. В батальоне осталось в общей сложности 12 танков Т-34, но на ходу было всего 4. 

Стало известно, что немцы начинают выводить войска из Прибалтики, чтобы закрепиться в Восточной Пруссии. Наша задача была перекрыть им дорогу. А дорога шла километров пятнадцать по лесу, и развернуться там для боевых действий было невозможно. Мы должны были в километрах восьми, в тылу прорваться к этому лесу, закрыть дорогу, потому что к утру, по расчетам разведки, ожидалась немецкая колонна. Командир бригады пришел и начал людей собирать, чтобы послать туда. Он спрашивает меня: «Капитан, сколько у тебя танков в батальоне, которые могут двигаться?». Я говорю: «Четыре!». Он: «И все?! Мне с тобой, наверное, придется попрощаться. Задание очень трудное, колонна нужна не менее чем из 30 танков, а у тебя только 4. И вы должны остановить движение». И вот к вечеру новое задание: «Не вступай ни в какой бой, обходи все населенные пункты. Твоя задача задержать немецкую колонну». 

Трудности были, конечно. Двигались по бездорожью, потому что на дорогах были какие-то войска, а мне приказано было не вступать в бой, пробираться «втихую», чтобы никто не знал. Это удалось мне. Пришли на место. Все сходится: перекрестки, впереди лес, а деревьев в одной части нет. Деревня была километрах в пяти отсюда, а здесь когда-то был хутор. В 1941-м году я бывал здесь, но когда мы пришли, там уже ничего не осталось.

Мы удачно кое-что там сделали с фундаментом, ямами, замаскировали танки, подготовились. Задачу бойцам поставил: «Без моей команды ни одного выстрела!». Я понимал, что немцы педантичны, и как попало не пустят свою колонну. Так и оказалось. Уже часов в 9 утра появились первые мотоциклисты. Мы их пропустили - пусть «проскакивают», пока танки не появятся. А когда появились первые танки, я их тоже пропустил. Решил дать возможность основной колонне втянуться, закрыть проход и открыть огонь из своих четырех танков. 

Конечно, первые три немецких танка вышли как разведчики, ни одного выстрела не сделали. Потом через некоторое время начали появляться остальные. А больше одного танка выскочить не могли. И я их как куропаток и «щелкал». В результате через час перестрелки на опушке леса оказалось 12 немецких танков подбитых. Остальные, конечно, не рискнули выскочить, потому что не знали, кого они встретят.

Через некоторое время командир подошел с танками из пришедшего нашего эшелона и остановили немецкую колонну, затем перешли к обороне. Преследовать не было задачи, потому что армия не была готова. А немцы и не пытались больше прорываться.

- Расскажите про бои в Восточной Пруссии, про бои в 1945-м году в Германии.

- Когда вышли к Балтийскому морю, уже расслабились. А немцы стояли километров за 25 с кораблями. Мы попытались по ним пострелять, но у нас дальность только 15 километров.

Командир батальона из башни вылез и наблюдал. Немцы сначала тихо, а потом как дали по нам, а у них калибр у пушек 200 мм с лишним. Командира осколком задело, и он погиб. Волной сильной нас ударило. У меня почти полная глухота наступила, язык онемел и говорить по-человечески я перестал. Доложили командиру бригады, что командир батальона убит. Командовал батальоном я, передавал сообщения. «Заменить тебя некем, так что пока командуй!», - таков был приказ.

Задача была быть готовыми к взятию Берлина. Нас посадили в эшелон и в Польшу. Там должны были получить новую технику. Но не получилось, потому что американцы застряли во Франции, а Сталин дал нам двухнедельную паузу. Чтобы нам окончательно взять Берлин нужно было усилить все. А Гитлер этой паузой воспользовался. И Сталину пришлось изменить план. И все, что шло к нам, бросили на передовую, а мы остались без танков.

Начали к нам поступать остатки. И с неполной танковой армией начали окружение Восточной Пруссии. Потом нас повернули уже дальше по польским городам. Мы пошли вдоль побережья и вышли на последний польский портовый город. И тут поступила долгожданная команда, которую ждали 4 года. Услышали голос командира бригады: «Я, командир 31-й танковой бригады, полковник такой-то приказываю прекратить все боевые действия, война окончена, Германия капитулировала. Разрешаю дать последний залп по немецкой...». 

Я командовал уже танковым батальоном. Наградили меня за мой вклад в общую победу: орденами Отечественной войны I степени (1944-й), Красной Звезды (1944-й), Красного Знамени (1945-й), медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За боевые заслуги», юбилейным орденом Отечественной войны, медалями. И не потому, что за 2 недели освободили Восточную Пруссию, а потому, что Восточная Пруссия перестала быть немецкой, а стала советской. Мы увеличили просторы нашей Родины на 10000 квадратных километров, и название им стало - город Калининград. И я считаю себя причастным к этому. Дали там кусочек земли, так как я ее освобождал. Окончил войну в городе Штеттине на Балтике.

Служил в 31-й танковой Кировоградской дважды Краснознамённой ордена Суворова бригаде командиром танковой роты Т-34 278-го танкового батальона, заместителем командира, командиром танкового батальона. Получил за войну множественные ранения, горел в танке.

- T-70 - легкие танки?

- Это танки, которые практически ничего не несли, там даже пушки нормальной не было. Пехоте помогали. 

- Немецкая авиация сильно досаждала вам в войну?

- Конечно, беспокоила. И авиация, и танки немецкие были мощные, их танки превосходили наши. 

- Приходилось видеть генерала Ротмистрова, командующего 5-й гвардейской танковой армией?

- Встречал, и не один раз. Во время самых тяжелых боев он всегда рядом был с танкистами, особенно когда все заканчивалось. Василевский во время Белорусской операции помог разрядить обстановку, а то никто не мог понять, кому первому идти вперед.

- Как вас встречали литовцы, поляки, местное население?

- Пехоту встречали, а мы с боями проходили. С поляками не разговаривали.

- Приходилось ли вам воевать против «власовцев», против предателей или брать в плен?

- Нет. Власовцы - это уже в основном в Западной Украине были, более себя проявили к концу войны.