Мой дед, Клейн Теодор Александрович, немец, родился 20 августа 1913 года в г. Бальцер Саратовской губернии (в дальнейшем АССР Немцев Повожья, а с 30-х г.г. г. Красноармейск). Его отец, а мой прадед, держал магазин. После революции магазин национализировали, а прадед устроился в этот же магазин продавцом. Кроме этого, прадед был священником лютеранской (или пресвитерианской) церкви. В начале 30-х, когда в стране повсеместно победил социализм, церковь (кирху) взорвали. Прадед продолжал проводить богослужения в своем доме, за что был арестован в 1937 -м году и осужден по популярной тогда статье 58 УК. Больше от него никаких вестей не поступало, и лишь в 80-х годах дед добился его посмертной реабилитации, и в присланной справке значилось, что прадед умер в лагере в 1942-м году. Все это, а также голод в 21-м и 33-м годах, репрессии прошли у деда на глазах, и до конца жизни для него ничего не было страшней и ненавистней, чем аббревиатура "НКВД". К началу войны дед работал на ткацкой фабрике. В августе 1941 года последовал знаменитый Указ о "пятой колонне", и в соответствии с ним всех русских немцев отправили в "трудовую армию", а их семьи - в Казахстан и Сибирь. Одновременно отозвали всех немцев из действующей армии, опасаясь, что "русские немцы" перебегут на службу в германскую армию. Дед попал работать в шахту. Он мало рассказывал об этом страшном периоде в его жизни, стараясь забыть все это. Но рассказывал, что это был настоящий концлагерь. Сравнив условия содержания в этом трудовом лагере с воспоминаниями узников немецких концлагерей, я не нашел значительной разницы. Русские немцы тоже рвались на фронт, сражаться за свою Родину - Россию. Двоюродный брат моего деда, Роберт Клейн, стал Героем Советского Союза - он был разведчиком, в немецкой военной форме совершал рейды в ближнем немецком тылу. Мне удалось познакомиться в 80-е годы с одним из тех, кому удалось скрыть свою фамилию и попасть на фронт - Александром Мутовым (настоящая фамилия - Мут, он добавил русское окончание к своей фамилии и как русский ушел добровольцем). Вернемся к истории моего деда. Пробыл в лагере он год, два раза попадал под завалы в шахте - оказавшихся в такой ситуации не откапывали, потому что заключенных было много, и на место погибших вставали новые. Люди умирали как мухи. Многие конвоиры и вольнонаемные даже не знали, что зеки - русские немцы, и считали их военнопленными. Отношение было соответствующим. Дед рассказывал, что он уже мысленно попрощался с женой, детьми и своей жизнью. К 1942 году вследствие тяжелейших потерь в действующей армии стало не хватать специалистов. В лагерь прибыли военные. Всех зеков построили и стали выяснять, кто какими специальностями владеет. Друг моего деда, Александр Фельк, до войны был шофером, он вышел из строя. И указал на моего деда, что он тоже умеет водить машину (это на самом деле было так). Так дед попал на фронт в артиллерийский полк шофером. Всю жизнь дед вспоминал с благодарностью своего друга и этот случай, которые помогли ему выжить. 1942-й год был очень тяжелым для Красной Армии - она все также отступала. Дед участвовал во многих отчаянных наступлениях, которые заканчивались провалом, был в окружениях, "мешках". Но так и не перебежал на сторону врага, вопреки опасениям властей. Был на хорошем счету, потому что был аккуратным, старательным, прекрасно владел машиной и она всегда была в безупречном состоянии. Рассказывал несколько интересных случаев. Один раз артбатарея и пехота оказались в окружении, срочно нужны были боеприпасы. Дед вызвался первым добровольцем, за ним шагнули еще несколько человек. Оборона немцев еще не стала плотной, и маленькой колонне машин с дедом под огнем немецкой пехоты удалось прорваться к окруженным и привести снаряды. А вот обратно ехать никто не рискнул. В окружении они вели бой как простая пехота, пока их не деблокировали другие наши части. Я спросил своего деда, а не страшно ему было? И почему он так сделал, ведь мог не ехать. Дед ответил, что не думал об этом, а после лагеря на войне было не так (!) страшно, да и возить снаряды была его задача, значит, ее надо было выполнять. Дед рассказывал еще один случай, который хорошо описывает законы военного времени. Они везли боеприпасы на передовую, пришлось переправляться через реку по узкому понтонному мосту. Внезапно прямо посреди моста заглохла машина одного шофера. Он всегда плохо следил за машиной, и вот проявились последствия этого. Все попытки завести ее ни к чему не привели. А над колонной машин появилась "рама", немецкий разведчик. Всем стало ясно, что скоро прилетят бомбардировщики, и тогда всем прийдется плохо. Командир приказал столкнуть машину вместе с водителем в воду, что и было исполнено. Когда из воды показался незадачливый шофер, командир застрелил его. Колонна продолжила движение. Дед часто рассказывал этот случай после войны нерадивым шоферам автобазы, где он работал механиком в последние годы своей жизни. В 1943-м (не помню точно) году дед получил "студебеккер". Он всегда вспоминал эти машины с большим уважением, они не раз спасали ему жизнь. К 1944 году из фронтовых частей стали по-тихоньку изымать "неблагонадежный элемент", но дед, как прекрасный водитель (а к тому времени он успел повоевать на всех ленд-лизовских машинах и прекрасно знал матчасть), был определен личным водителем к полковнику инженерных войск, который занимался наведением коммуникаций в прифронтовой зоне, в том числе и на Западной Украине, где ему пришлось сталкиваться с бандеровцами. И тут ленд-лизовские машины два раза спасли ему жизнь. Первый раз на "додже" (или "виллисе", точно не помню), он наехал на мину. Взрывом оторвало колесо, но никто в машине не пострадал, потому что к днищу у некоторых американских машин была прикреплена бронеплита толщиной 5 мм. Другой раз он вез полковника на "виллисе" по лесной дороге, шел ливень. Почему-то ехали одни, без охраны. Впереди они увидели бандеровцев, которые бросили на дорогу трупы, чтобы остановить машину и взять их в плен. Но не учли качества американской техники и умения моего деда - он дал газу и по грязи проскочил мимо бандитов под автоматным огнем. После этого случая полковник не захотел расставаться с дедом, даже когда сразу после победы деда отозвали из армии и отправили в шахты "Тулауголь", и даже ходил в НКВД хлопотать за него. Дед был награжден медалью "За победу над Германией", но по прибытии в Тулу ему в НКВД приказали сдать медаль. До 1957 года он вместе с женой и детьми (в том числе и моей мамой) состоял на спецучете в НКВД. До самой смерти моего деда так и не признавали ветераном войны, но он и не старался. Не хотел быть на виду, потому что слово "НКВД" и "комендатур" преследовало его до конца жизни. Даже в 80-е годы его считали бывшим военнопленным-фашистом. В мирное время был награжден орденом Трудового Красного знамени, медалью "Ветеран труда", его имя золотыми буквами было внесено в Книгу Почета Сибирского отделения Академии Наук СССР. И не было в его сердце ненависти к России, он любил ее, ведь она была его Родиной, за которую он сражался как мог.
Интервью: Клейн Игорь Валерьевич
Лит. обработка: Клейн Игорь Валерьевич
