Маклашевская (Попова) Вера Николаевна

Я родилась 24 сентября 1922 года в селе Лещево Харовского района Вологодской области, но вскоре наша семья переехала непосредственно в Харовск, где и прошло все мое детство. Семья у нас по тем временам была небольшая: родители, я и мой младший брат Владимир. Папа работал бухгалтером в местном леспромхозе, а мама учителем в школе.

Расскажите, пожалуйста, немного о довоенной жизни вашей семьи.

Пока был жив отец, жили более-менее. Не столько за счет родительских зарплат, а потому что в наших краях главное богатство - леса, и огромным подспорьем в домашнем хозяйстве была заготовка всевозможных грибов и ягод. Но, например, в 1933 году мы пережили самый настоящий голод. До того дошло, что у нас утром прямо на улицах валялись трупы… И я отлично помню, как однажды моя тетя приехала из Вологды, она там по работе была как-то связана с торговлей, и привезла нам две головки заплесневевшего сыра. Так мы ему так обрадовались, словно это какой-то невероятный деликатес… Готовили еду из всего, чего возможно и невозможно. Помню, как где-то доставали невероятно малюсеньких сушеных окуньков и варили из них суп. И вот так, кое-как пережили это тяжелейшее время.

А в школе я и училась неплохо, и активно участвовала в самодеятельности и в разных соревнованиях, так что была на хорошем счету. Вообще от школы у меня остались самые приятные воспоминания, и я до сих пор с теплотой вспоминаю моих друзей детства.

А вы не знаете, сколько ребят из вашего класса воевали и остались живы?

Нет, этого не знаю, потому что как уехала из дома учиться, так больше туда и не вернулась. Но у меня в школе был молодой человек - Ванечка Еременко, отец которого работал начальником нашей железнодорожной станции. И до того момента, пока не оказалась в армии я с ним переписывалась. Помню, что он учился на летчика, но потом у нас связь оборвалась.

Но в 1938 году моего отца арестовали. Это случилось где-то августе, а уже в январе или феврале он умер в Свердловской области от сердечного приступа… Когда за ним пришли рано утром, я как обычно спала в чуланчике. Так я так испугалась, что меня мама не могла оттуда вытащить до вечера… Мы его еще пару раз видели на улице, когда их водили мыться в баню, и все...

Вообще, у нас в поселке очень много людей арестовали. И самое главное, что никто не мог толком понять, за что, потому что, например, и отец и его начальник были очень скромные и спокойные люди, которых все хорошо знали. Эта моя боль, которую я пронесла через всю жизнь… Ведь это явная несправедливость - отец был прекрасный человек, и люди к нему всегда хорошо относились.

Наверное, именно поэтому в школе эта ситуация на мне совсем никак не отразилась, даже в комсомол после этого приняли. Но в целом обстановка была ужасная, какое-то гнетущее время, поэтому и моральное состояние было тяжелое.

Родители - Николай Николаевич и Нина Николаевна

Чем вы занялись после окончания школы?

Летом 1940 года я поехала поступать в Ленинград. Что вам сказать, это была настоящая сказка. Если у нас в поселке было очень напряженно с продуктами, и когда, например, привозили халву, которая еще в вагоне расплывалась, то за ней и такой все равно выстраивались очереди. То есть я хочу сказать, что в нашем поселке за любым товаром в очереди выстраивались, а в Ленинграде было все! Поэтому я за короткое время поправилась и уже не влезала ни в одно из своих платьев, а на пальто пуговицы еле сходились. И это несмотря на то, что буквально рядом только что закончилась война с финнами.

А где вы учились?

Вначале я поступала в Институт Инженеров Гражданского Воздушного Флота. Но когда по физике получила тройку, то испугалась, что не поступлю, и мне посоветовали забрать документы и поступать в Финансово-Экономический Институт, что я успешно и сделала. Мама была просто счастлива за меня, хотя для того чтобы мне помогать, ей пришлось продать корову, которую мы с огромным трудом купили в рассрочку.

И такой эпизод. Вскоре после начала учебного года я встретила на улице мужчину, который как оказалось, был в приемной комиссии в ИИГВФ. Он сам узнал меня, подошел, и мы разговорились: "Почему вы так сделали? Совершенно напрасно вы ушли, ведь очень многое решалось на собеседовании". Представляете, какие хорошие и неравнодушные люди в то время были?!

Но я и в ФинЭке училась с удовольствием и вспоминаю то время очень хорошо. Только представьте себе: жили и учились мы в самом центре не просто большого города, а Ленинграда. В здании Елисеевского магазина располагался Театр Комедии, и как раз над ним находилось наше общежитие. За пирожками мы бегали в Гостиный Двор, а зачеты по физкультуре сдавали на знаменитом Марсовом поле. Казалось бы, чего еще желать: условия отличные, прекрасные отношения с преподавателями и студентами, но нет, меня почему-то все время тянуло домой. Словно было какое-то нехорошее предчувствие…

Я как раз хотел вас спросить, а было ли предчувствие скорой войны?

Вы знаете, абсолютно нет. Единственное, что меня насторожило, почему это так вдруг ввели платное обучение. Ведь когда мы уже проучились полгода, то ввели платное обучение, и мне пришлось бросить институт. Конечно, было очень досадно от этого, и помню, мой дядя меня все уговаривал: "Не уезжай, оставайся, мы тебя устроим на работу". Но нет, меня почему-то очень сильно тянуло домой, казалось, что я будто улетела бы оттуда домой… Сложно объяснить словами - какая-то необъяснимая тревога. И я все-таки уехала, а все наши ленинградские родственники погибли в блокаду…

Как вы узнали о начале войны?

Начало войны я встретила в Ярославле. Когда пришлось уехать из Ленинграда, то нужно было где-то устроиться на работу и мой дядя, который жил в Ярославле, позвал меня к себе. Я устроилась на работу чертежницей в "Главнефтесбыт" что ли, и в те летние дни жила в их домике на нефтебазе. А он очень рано, буквально с рассветом уходил работать на свой огородик у самой Волги. И вдруг в пять или шесть часов утра он прибегает обратно: "Верунька, война!" А я только проснулась и все никак не возьму в толк, о чем это он… Настолько неожиданное известие, что просто не верилось.

И пошли военные будни. Вскоре очень трудно стало с питанием. Вначале в армию призвали дядю Володю, он остался жив. А потом призвали и его сына - моего двоюродного брата Георгия Владимировича Миролюбова. Он успел дослужиться до звания капитана, но после тяжелейшего ранения в живот его комиссовали.

А зимой с 41-го на 42-й нас, молодежь, собрали и отправили под Москву рыть противотанковые рвы. Выдали нам ватные штаны и ватники, но вы хоть представляете себе, что такое копать землю в лютую стужу? Так что эти два месяца я никогда в жизни не забуду… В 5 часов подъем и кто впереди идет, пробивает остальным тропочку. Парни ломами долбили землю, а девушки уносили ее. До самой темноты работали, и вы знаете, какие длинные рвы вырыли?! Сколько взгляда хватало посмотреть, тянулись вырытые нами рвы. И как сейчас у меня перед глазами стоит силуэт нашего начальника, который ходил в буденовке и длинной шинели…

Непосредственно во время работ нас не кормили, поэтому в кармане лежал НЗ - кусочек хлеба. И вот подойдешь к костру, немного поджаришь его и ешь… Когда к пяти часам возвращались по домам, по которым нас распределили, то буквально падали от усталости. Хозяйка нам чего-нибудь сварит, похлебаем и все, сразу спать… Сама удивляюсь, как мы это все выдержали?! Очень тяжело было, невероятно, но нужно…

А в этот тяжелый для страны период у вас не появилось такой мысли, что мы можем проиграть войну? Может быть, вы с ребятами обсуждали неудачи нашей армии?

Тогда мы ничего этого не понимали и не говорили на эту тему. Да, немцы напали неожиданно, но вот почему наши части не были готовы к войне это серьезный вопрос. Но в то время мы были очень наивные и верили Сталину безоговорочно. Раз он сказал: "Враг будет разбит, Победа будет за нами!", значит, так оно и будет. Так что до последнего верили, что обязательно победим. В нашу страну, в наш народ, в наших людей! А разве можно ли не верить в наших людей?! Где вы еще таких найдете?!

Как вы оказались в армии?

В "Главнефтесбыте" меня избрали секретарем комсомольской организации и когда в начале 1942 года мы узнали, что начался призыв девушек, то мы с моей подругой Зоей Барановой пошли в военкомат проситься в армию. Вот так я оказалась в 201-м зенитном полку.

Полк был очень большой - 15 батарей 76-мм зениток. Пять дивизионов по три батареи в каждом. Плюс к этому прожекторный батальон, парковая батарея, и только в самом конце войны нам придали станцию орудийной наводки СОН-2. Всего 1 500 человек, из которых 400 - девушки. Батареи были разбросаны по всей округе, под Ярославлем, потому что там находились стратегически важные для нашей страны объекты. Например, знаменитый завод синтетического каучука в Ярославле давал стране семьдесят процентов шин. Моторный завод, огромная нефтебаза. Ведь мало кто знает, что еще в начале войны заключенные в тех местах строили огромные хранилища для нефти. Рыли огромные ямы, бетонировали их, и из Баку по Волге шли баржи с нефтью, которую закачивали в эти резервуары. И железную дорогу мы тоже прикрывали. Всю войну до самой Победы я провела в этом полку.

Вначале нас всех распределили телефонистками и разведчицами, и я оказалась в роте разведчиц. Строили такие специальные будки, а если на крышах зданий, то вообще стеклянные, из которых мы должны были следить за небом. Если замечали немецкие самолеты, то нужно было немедленно сообщить. А чтобы нас сделать настоящими зенитчиками, ребята решили нас "окрестить". Отвели нас к орудиям на заградительный огонь, и когда они начали стрелять, поднялся такой грохот, что потом слух не сразу восстановился.

Но вскоре нас, несколько человек, у которых было по 10 классов образования, определили в штаб. И первое наше задание - сделать по три копии личного дела на 120 командиров - значит всего 360. Одна для штаба полка, другую в штаб дивизии, а третью в Москву. Но после этого мне поручили вести полный учет вещевого довольствия, а Зоя занималась учетом продовольствия. Но еще в 1942 году нас вызвал командир полка: "Если хотите, можем перевести вас непосредственно в подразделения, а хотите, можем оставить при штабе, но уже только вольнонаемными". И мы втроем решили остаться вольнонаемными и служили так до самого конца войны. Работы всегда было полно и никаких тебе выходных… Но в принципе и ходить-то было некуда.

И вы не подумайте, что мы там жили как на курорте. Конечно, нашу жизнь с условиями на передовой сравнивать никак нельзя, но все же и у нас гибли люди. Ведь пока немцев не отогнали подальше от Москвы, они прилетали бомбить едва ли не каждый день, и у нас выбило несколько батарей. В местечке Дядьково, например… Я знаю, что после войны в память о погибших там установили мемориальную стелу. Обычно немцы прилетали бомбить утром, а если ночью, то вешали свои "люстры" - большие осветительные бомбы… А знаете, какие у них были подробные карты? Я же в штабе работала, и когда однажды привели пленного немецкого летчика, нам показали карту, которая у него была. Большая как стол и на ней черными стрелами было указано, что бомбить.

И штаб наш тоже попадал под бомбежку. Ведь то, что мы сейчас с вами разговариваем это чистая случайность. Однажды утром прямо во двор нашего штаба упали две бомбы, но почему-то не взорвались… Пошипели, покрутились, но когда "успокоились" их щипцами в кузов машины и тихонечко вывезли. Вот это был, пожалуй, самый явный случай, когда я могла погибнуть.

Комсостав 201-го (1566-го) зенитно-артиллерийского полка. 1945 г.

А вы не знаете, сколько самолетов сбил ваш полк?

Знаю, что много, но вот сколько точно, не в курсе. Вообще о времени службы под Ярославлем мне всегда напоминает картина "А зори здесь тихие". Тяжелый фильм, но прекрасный и очень-очень правдивый. У нас, кстати, старшиной был бывший артист киевского оперного театра. Такой видный мужчина, что девчонки просто поголовно были в него влюблены.

Вы упомянули, что видели пленного немецкого летчика. Каким он вам показался?

Немцев мы ненавидели, и их самих и войну, потому что столько наших людей погибло... И все думали, не дай бог нам кто-то из них попадется. Поэтому смотрели на него как на злейшего врага, но вел он себя трусливо и выглядел каким-то затравленным.

Долго вы простояли под Ярославлем?

Где-то до лета 1944 года и только потом нас перебросили под Каунас. Насколько я помню, ехали очень тяжело, потому что по дороге постоянно бомбили, и наши два эшелона все время гоняли с места на место. А какая была разруха вокруг... Особенно поразил Минск. Помню, приехали на минский вокзал, а там одни руины… Не поверите, насколько хватало взгляда - одни руины кругом…

И какое отношение к вам было со стороны литовцев?

Надо признать, что в Литве отношение к нам было далеко не самым теплым, но, правда, встречались и очень добрые люди, которые относились к нам весьма доброжелательно. Например, я помню, что некоторые наши офицеры встречались с местными девушками и у них складывались нормальные отношения. А когда мой будущий муж, пришел к нам в полк, то у него сложились отличные отношения с пожилой литовской парой, в доме которых он снимал комнату. Эти люди очень доброжелательно с нами общались и все любили вспоминать, как они еще до революции учились в гимназиях Санкт-Петербурга. И настолько прекрасно знали русский язык, что я тоже стала стараться говорить максимально правильно. Хозяин дома до войны служил офицером в литовской армии и рассказывал нам, как они тогда хорошо жили: получал высокую зарплату, купили отличный дом. Но вот что у них творилось при немцах, они совсем ничего не рассказывали.

А вообще под Каунасом "лесные братья" просто житья не давали. Штаб нашего полка располагался напротив ратуши, так бывали случаи, что прямо оттуда стреляли и убивали наших часовых. И даже в городе не чувствовали себя в полной безопасности, поэтому ходили только группами. Но самый страшный эпизод случился уже вскоре после окончания войны. По округе, по хуторам, в лесах были разбросаны наши наблюдательные пункты, и однажды эти бандиты расстреляли один такой пункт. Семь человек… Так было страшно и обидно, что люди погибли уже после войны… Я помню, что очень болезненно это перенесла. Представляете, они, наверное, и письма уже домой написали, что все - войне конец, они живы и скоро вернутся домой…

А можете сказать, чью гибель вы перенесли тяжелее всего?

У нас была большая родня, потому что у моей бабушки по материнской линии было 16 детей, так что у нас очень многие родственники воевали. Но помню, что тяжелее всего я перенесла гибель маминого старшего брата Сергея Николаевича Миролюбова, который погиб еще в финскую. Очень тяжело переживала, потому что хорошо знала его. До призыва в армию он работал директором школы, если не ошибаюсь, в селе Горицкое.

А в войну вам не казалось, что мы воюем с неоправданно высокими потерями?

Тогда у меня такого ощущения точно не было. Во-первых, потому что до нас не доходила вся информация. А во-вторых, потому что мы все прекрасно понимали, что война есть война, и гладко она пройти не может. Кто знает, а вдруг в некоторых ситуациях так и нужно было поступить, потому что другого выхода просто не было. Даже сейчас об этом очень трудно судить, а уж тогда-то… Конечно, слишком много людей потеряли и видно где-то все-таки серьезно ошибались…

Как вы узнали о Победе?

Утром 9 мая проснулись от бешеной стрельбы. Взволновались, но оказалось все - Победа! Конечно, все ликовали, радовались, но все равно нам как-то не верилось, что война закончилась. Ходили и не верили…

Какие у вас есть награды за войну?

Только медаль "За Победу над Германией". Потом наш начальник нам как-то рассказывал, что посылал на нас наградные листы на какие-то медали, но больше так ничем и не наградили.

Что входило в ваши обязанности по службе?

Я вела полностью весь учет по вещевому довольствию нашего полка.

А на такой "тепленькой" должности вам не приходилось сталкиваться с злоупотреблениями?

Поверьте, каких-либо злоупотреблений во время войны я не видела ни разу, тогда с этим было очень строго. Я даже с мужем познакомилась на фоне этой строгости.

Если можно, расскажите, пожалуйста, об этом.

Мой муж - Миклашевский Ипполит Федорович попал к нам в полк уже после окончания войны, когда его назначили командиром одного из дивизионов. А лично для нас это было тяжелое время, потому что уже началась массовая демобилизация, люди постоянно прибывали, убывали, и на всех нужно оформить документы, а ведь нам еще приходилось и ежемесячные отчеты составлять. В то время начальником у нас был Пчелинцев - очень строгий офицер, который в период сдачи отчетов требовал ни на что не отвлекаться, а заниматься только ими. Поэтому бывало, что и ночами сидели и работали. И когда мой будущий муж к нам только перевелся, и пришел попросить выписать что-то из обмундирования, я ему отказала: "Сейчас не могу", потому что была занята отчетом. Он ничего не ответил, ушел, но видно обратился напрямую к Пчелинцеву, потому что тот перезвонил: "Я тебя прошу, выпиши тому офицеру, что ему нужно". - "Почему?" - "Я тебя прошу!" Поэтому Ипполит Федорович мне потом всю жизнь в шутку припоминал: "Помнишь, как ты меня "ласково" встретила?" Он был участником легендарного Парада Победы. Всю войну на фронте, у него три "К": Кавказ, Кубань, Крым, а Победу встретил в Чехословакии. Помню, он мне рассказывал, как они в Крыму по грязи тащили свои пушки на гору, а немцы их без конца обстреливали… "Раз-раз, говорил, - лопатой вырываешь ямку и туда…"

И после этого случая он стал за мной ухаживать, а иногда по утрам присылал со своим адъютантом бидончик клубники. Потом все больше и больше, а ведь у меня был другой ухажер - один мальчик из Ленинграда, вот так и поженились. И очень хорошо жили. Он был очень умный, строгий и справедливый человек, но умер еще в 1990 году…

В вашем полку служило четыреста девушек, и я хочу спросить, как складывались отношения с мужчинами. Насколько уважительное было отношение со стороны солдат, может быть, попадались такие офицеры, которые злоупотребляли своей властью?

Отношение к нам со стороны ребят было на редкость уважительным, и поверьте, все было очень строго. Мы только слышали такое, что где-то командиры приставали к девушкам, но поверьте, у нас ничего такого не было. Мне вообще на командиров везло и в этом плане тоже. А так конечно, и влюблялись, и симпатии возникали, но это легко объяснимо, ведь все были очень молоды. Но разве тогда творилось такое безобразие как сейчас? Вы, наверное, не поверите мне, но нас наши мальчики даже боялись просто поцеловать… Представляете, какими мы были? Фактически дети еще совсем. Конечно, можно сказать, что мы были уж чересчур наивными, но разве это хуже, чем то, что творится сейчас?!

И насколько я помню, но у нас за все время войны не забеременела ни одна девочка. В то время девушек, которые вели себя слишком вольно, почти не было. Некоторые, конечно, бывало, увлекались, но не так как сейчас. Да, случалось, что ребята из-за девушек могли поссориться, но командование эти конфликты сразу пресекало и обычно "конкурентов" сразу разводили по разным подразделениям.

Муж - Маклашевский Ипполит Федорович

Вообще, какие люди служили в вашем полку? По возрасту, по национальности?

Самые разные, но в основном - молодые. Главное, что люди были очень хорошие, но кто был какой национальности, я вам не скажу, потому что в то время это нас вообще не интересовало. Мы этим попросту не интересовались и не присматривались. В основном у нас служили славяне, помню, что очень много было москвичей, потому что полк формировался в Ярославле. Но помню, например, и двух евреев. Лотош - наш начальник связи полка был очень хороший человек и поэтому пользовался всеобщим уважением. А второй - Горшман тоже очень хороший парень служил комсоргом полка.

Ваше отношение к политработникам.

В то время, наверное, они все-таки были нужны, потому что сами командиры уследить за всем попросту не могли. Отношение к ним было хорошее, потому что у нас в полку был хороший командный состав. Например, наш замполит полка был достойный, опытный, спокойный человек, уже в возрасте.

А к особистам?

По делам с особистами мне общаться не приходилось. Зато наша комната находилась прямо рядом с комнатой начальника особого отдела полка, но он к нам всегда относился, что называется, со всей душой.

Хотелось бы узнать о вашем отношении к Сталину.

Я считаю, что роль личности в истории огромна, и согласна с той точкой зрения, что без Сталина мы бы не победили в войне. Потому что это был настоящий руководитель, который хоть и бывал порою чрезмерно жесток, но все-таки вел нашу страну вперед, поэтому он до сих пор в наших сердцах.

И вы знаете, что я вам скажу. Вот, несмотря на то, что у меня самой погиб отец, но какой-то обиды или злости именно к Сталину нет. Это все перегибы на местах. Эх, если бы на местах все делалось как нужно…

А если бы вы только знали, что творилось, когда он умер. Как все люди, и я в том числе, переживали, насколько все были растеряны: "Как же мы без него теперь?!"

Вера Николаевна в наши дни

Позвольте задать ряд бытовых вопросов. Как кормили, одевали? Удавалось ли регулярно помыться и хоть как-то отдохнуть?

Первое время под Ярославлем кормили очень хорошо, но потом стало похуже, хотя в принципе нормально. Но очень большим подспорьем для снабженцев было то, что у нас в полку всегда содержали подсобные хозяйства. Я вспоминаю единственный тяжелый период, это когда нас только-только перевели в вольнонаемные. Кто-то из ревизоров даже за деньги запретил кормить нас в полковой столовой, поэтому перебивались, как могли. Пришлось самим себе готовить, и лишь изредка нас кормили в столовой. К тому же нам выдавали не продуктовый паек, а платили деньги, и нужно было искать, как и что на них купить. А когда это делать, если мы все время заняты? Водку девушкам не выдавали - не полагалось, а выписывали шоколад, и первое время даже выдавали его.

Когда нас перевели в категорию вольнонаемных, мы должны были ходить в гражданской одежде. А где нам было ее достать? Поэтому первое время так и ходили в форме, и только со временем появились какие-то вещи. Помню, из серой шинели мне пошили пальто, в котором я еще очень долго потом ходила.

Мылись мы регулярно, вообще всегда очень следили за собой, поэтому вшей у нас никогда не было, до этого не доходило.

Как отдыхали? В нашем полку была своя самодеятельность, и я тоже в ней участвовала, пела, в основном военные песни. А сейчас я в нашем хоре ветеранов как солистка пою "малиновый звон" и "школьный вальс".

Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

Основная масса девчат у нас демобилизовалась еще в 1945 году, а мы еще несколько месяцев оформляли на всех разные документы. А потом на мое место прислали офицера, и я ему сдала все дела. Муж у меня был родом из Одесской области, и когда в марте 1946 года он демобилизовался, то мы приехали в Слободку, где он еще до войны работал учителем. Несколько лет он там поработал, успел стать директором школы, а в 1949 году его вновь призвали в армию. Сначала служил зенитчиком, потом стал ракетчиком и только потом его перевели в штаб Армии, который находился в Кишиневе. Вначале я в штабе Армии работала в АХО (административно-хозяйственный отдел), потом занималась той же работой в военном госпитале, а с 1987 года вот уже 23 года занимаюсь общественной работой в ветеранской организации.

У нас с мужем трое детей, четверо внуков и уже трое правнуков

При слове война, что самое первое вспоминается?

Почему-то момент, когда дядя Володя мне сказал, что началась война. Настолько ясно и четко до сих пор вижу перед глазами эту картинку, даже помню, во что он был одет. И помню, что никак не могла понять, о чем это он, не понимала всей глубины и трагизма ситуации…