11536
Минометчики

Мищенко Иван Елисеевич

Мой отец участник Первой мировой и инвалид, его ранило, выбило глаз. До коллективизации его понимали, он депутатом был в совете, заменял председателя частенько, а потом коллективизация пришла и ему говорят: "Ну, Елисей Терентьевич, давай в колхоз!?" - "Ну, в колхоз так в колхоз". Приходит и говорит матери: "Бабка, в колхоз!" - "Как?" - "Пиши заявление в колхоз!" - "А я не пойду!" - "Ну не пойдешь - так загонят тебя!" - "Ну, и пускай стреляют, а я не пойду!"

Хозяйство было, две коровы, лошадь была. Пошел отец в совет, он же дежурит там, работает. Спрашивают: "Ну, ты что? Давай заявление?" - "Бабка не идет!" - "Как так?" - "Сказала нет, и детей тебе не дам!" - "Ох, какая она у тебя! Хорошо, посмотрим…" Обязывают с него 10 пудов - сдать в хлебозаготовку. Он 10 пудов вынес, потом еще 10 просят, а хлеба больше нет, и ему 10 лет, и на Соловки. Не посмотрели, что он раненный был, депутат поселкового совета был, ни на что не посмотрели.

Это год 29-й, наверное. Без суда без всякого: не сдал хлеб - пошел! Брат у меня был в армии в это время, и мы считались еще армейской семьей, и на это не посмотрели. Приходит брат: "А где отец?" - "Сидит!" - "Как?" Письма ходили тогда не как сейчас, а редко. Брат говорит: "Ну что мать, давай дом продавать, и я поеду за отцом!" Дом, конечно, не продали, а сменяли на худший. Дали нам еще 300 рублей, он взял эти деньги и по адресу - на лесоразработку, а там договорился с одним ездовым, заплатил ему, и тот ездовой вывез отца с заключения. Тогда еще не было паспортизации, а он в совете работал, все его знают, дали ему справочку, чтоб тебя тут не было - мотай, и он нас привез на Дон. Вот так я и попал в Шебалино Сталинградской области.

Вот и получается: и хорошо, и плохо, и хороший Сталин, и плохой! Сколько голода мы перенесли в 33 году. Страшный голод был. Уже в армии, я в Запорожье сразу попал, там были с западных районов, через их станции шли эшелоны в Германию, так говорили: Эшелон за эшелоном - то хлеб, то сало, то мясо, из СССР в Германию. Потом говорили: "Нашим же салом по нашим сусалам!"

- Начало войны - 22 июня помните?

- Да помню хорошо. Это воскресенье было. Я спал, уже в части был. Тревога! Думаем, как обычно, только свет не зажигают. Без света по-быстрому, никакого строя, одевайтесь кто как, прямо в ДК! В Дом красной армии прибегаем - фонарик у командира части и он объявляет, что война началась - Киев бомбят. А мы же летчики, так что к утру и нас начнут бомбить, будьте все наготове! Ночью в Запорожье это было.

41-й год - чувствовалось, что уже нависает война, народ чувствовал и меня просто досрочно взяли, я попал в авиацию, 213-я техрота. Начали с того, что делали площадки для посадки и взлета самолетов. Тогда ж были грунтовые дороги, взлетные площадки тоже и за ними нужно было следить, а самолеты были легкие, особенно И-16. Нос у него тяжелее, иногда переворачивался, копотировал.

- Какие вы обслуживали самолеты?

- Сначала тяжелые, 4-моторные, ТБ-4. Когда нас разбомбили, уже были другие самолеты, уже год прошел, уже и ИЛы были, всякие разные ЯКи.

- У вас какие там обязанности были?

Когда я дома был перед армией с родителями, мне предложили: Иди в полевую бригаду работать зацепщиком, а мне не хотелось, а работать надо. Я пошел в школу, поговорил с директором, может, ему нужен ремонт или что еще, я немного ж специализировался, пока учился. Нет, говорит, мне это не надо, а мне счетовод нужен! - Да какой с меня счетовод? - Давай так: - Я тебя оформляю счетоводом, а сам все буду делать, а ты будешь строить, а потом видно будет: что будут платить - то будут платить, будешь заниматься ремонтом. Дает мне приписное свидетельство счетовода. Я в военкомат прихожу - счетовод пишут мне, и в часть - бухгалтер. Интересно, главное, получилось, спрашивают: - "Кто работал на счетных работах, выйти из строя?" Никто не выходит. А со мной был друг, он 10 классов кончил - это хорошо! Я ему: "Что ты? Иди!" - "А ты чего не идешь?" - "Да я че ж, я там ничего не делал!" - "Ну, пойдем тогда вдвоем!" И нас записали кладовщиками в склад ВВС, вещевой. Я сразу на фронт не попал, а обмундировывал людей, вещевой склад у нас все было! Шли, и шли, и шли, я выдавал эти сапоги, потом пошли ботинки, обмотки, я не знаю сколько - люди идут и нужно всех обмундировывать, война началась.

Смотрю, один человек на меня пристально смотрит: "Ты Мищенко?" - "Да, а ты откуда меня знаешь?" - "Да как же не знать - ты с моей дочкой дружил!" Он, оказывается, из Шеболина - попал один на Украину. Я говорю: "Как же ты мог попасть?" Я говорит, сам не знаю, сначала одна команда, потом другая, потом перестановка. Ну, ты, говорит, живой останешься, раз в такую часть попал. Передай тогда дочке, жинке привет, что ты меня видал! Я ему дал сапоги хорошие кожаные офицерские, обмундирование подобрал, он меня поблагодарил. Так и пошло пока нас разбомбили. Это в начале войны было в 41 году, июль, а нас разбомбили в 42 году в мае. Так что я больше года продержался на складе в авиации. Когда разбомбили, я попал в Светлый Яр в учебку, отдельный учебный батальон 184-ой стрелковой дивизии, которой командовал полковник Койда. Командир роты был у нас старший лейтенант Барсуков. Срочную службу он служил и попал как раз к нам, отличный командир роты, очень боевой и мы с ним были до конца.

- Как учили на минометчика? Кто преподавал?

- Я уже и не расскажу, я когда прибыл в Светлый яр - сразу домой письмо написал - там 100 км всего до Шаболино. Отец у меня был воловником, дал матери быков, запряг, и она приехала в Светлый Яр. Я ее не узнал, а быков узнал, они не изменились. А потом по быкам глядь вверх - мать сидит! А я уже больше года служил. Я командиру роты: "Можно выйти?" Сразу вышел к матери. Он меня не понял, потом я вернулся - он меня наказал за это дело, что без разрешения вышел. Мать мне дает, тогда-то я был комсомолец, об этом нельзя было говорить, "Живую помощь" дает: написана молитва на листке, кто писал - не знаю. Я с этой помощью живой помотался, и где только ее не прятал, и в стельку, покуда она не стерлась. В Калачевском бою я с ней был. Думал: а все же что-то она и могла помочь. Как вот подумаешь: из 120 человек остаться в живых в числе немногих это счастье большое.

- Сколько человек было в расчете миномета?

- 7 человек.

- У командира расчета, какие обязанности?

- Прицел носить, коробочек. За минометом смотреть, чтоб он был в полной боевой готовности, чистый всегда. Ну и там же кроме миномета, лотки с минами, чтоб они в порядке были - не бросать их, не кидать, ведь можно и помять, за порядком смотреть и все.

В начале июля нас подняли по тревоге, посадили в эшелон, всю дивизию и на запад. Доехали до Ложков, там мост через Дон, переехали, остановились, наш батальон из двух рот: пулеметная и наша минометная. И вверх по Дону на Калач. Там заняли оборону в начале месяца на случай высадки десанта противника. Немец уже был на Сталинградской земле, уже на станции Морозовой. Нас высадили прямо около моста и заняли мы оборону - от Дона всего 150м, от моста, на высоте. Я установил свой миномет и стал ждать.

Зам командира роты по политчасти пришел с училища в Светлый Яр, и его поставили к нашему командиру роты заместителем по политчасти. У нас единственная надежда была на него, что он мог что-то записать, и погиб от своей пули. Почему у него не было своего оружия, я не знаю, а ребята шутили над ним: "Порожняя кобура! Хоть бы паклю положил туда, может, винтовку пришлось бы почистить какую". Заняли мы оборону, еще боя не было в 20-х числах июля, и какой-то солдат или кто он, бежал с передовой, передовой еще около нас не было. Бежал с запада на переправу, хотел через мост перейти, у него автомат был, а зам командира роты его увидел: "О! Глянь, он с таким оружием и отступает!" За ним припустил и догнал. Переправа от нас 150-200 метров всего. Схватились за оружие, только тырррр, и лейтенант повалился. Тот убежал, а за ним никто не побежал, потому что сам получишь пулю, раз он на это способный.

28 июля старший лейтенант Барсуков послал патрули в ночь в сторону хутора Березова, и они на рассвете прибежали и командиру и доложили, он как раз отдыхал в моем расчете, что танки противника, сколько неясно, но много, идут в нашем направлении. Он мне скомандовал с миномета не стрелять, а вооружиться бутылками с зажигательной смесью и ожидать противника, подпускать на 10-15 метров, не менее. На большее расстояние можно просчитаться. Сам он побежал переводить роту. Рота занимала оборону, если идти к Дону, по балке, то по правой стороне, а немец появился с левой, идет прямо на мой расчет.

- Не было у вас соседей с флангов?

- Не было никого. Пулеметная рота нашего батальона, заняли оборону на понтонном мосту, ниже Калача по течению, а мы на новом мосту, от Калача 3 км выше, мы друг от друга на расстоянии почти 6 км, и соседей никого не было. А мы - просто как заслон перед мостами. Один взвод командир перевел на сторону балки, он прибежал к нам в расчет и дал команду, дал данные для стрельбы из миномета: угломер, квадрант и одиночным выстрелом. Дал я несколько одиночных, потом говорит: "Беглым огнем!" Затем шумит: "Почему мины не долетают до цели? Проверь прицел!" - "Прицел правильный, как вы сказали. Но почему-то у меня мины вырываются с рук?" Я только до ствола, а она у меня с рук вырывается, где ж ей долететь? - "Что с минометом?" - "Ствол раскалился! Руками не схватишь!"

Я стрелял с дополнительными зарядами, мешочки вешались прямо на стабилизатор, целлулоидовые такие с порохом. Есть такие как крендель, прямо надеваются на мину снизу и пошел. Об боек бьется мина, пламя и он взрывается и мина летит дальше. Ну, ствол раскалился, шумит, замени! А запасного ствола нет! Он: "Давай ко мне!" Он дает бинокль и говорит: "На проверь свою работу!" Мы били по хутору Березову. Я: "Так это ж наш хутор!" - "Наш не наш, а нам главное - выбить немца оттуда. Там же немцы скопились". Хутор весь горел и немцы по нему там бегали как куропатки. И в это время прибегает связной нашего командира первого взвода: "Старший лейтенант Кременчук убит. Я ранен". Сам связной ранен в живот. Я подошел к нему помочь, а оттуда все просто льется, весь живот прострелен несколькими пулями. Он: "Ты меня пристрели, я - не жилец!" Я: "Как ты не жилец? Мы тебя сейчас отправим в госпиталь!" - "Да какой там госпиталь!?" Командир роты мне дает задание: "Ты у командира взвода 1-й помощник, иди принимай взвод и командуй!" Взвод из минометчиков. Все учились в одной школе. Да они и учились там месяц всего, война не дала учиться, а меня поставили как прослужившего уже год - считали, что я уже старик.

Бежать во взвод - это значит с танком встретиться. Я решил их немного миновать - спуститься в балку, там пройтись по флангу немного, а потом уже к взводу. Я видел, что наш взвод поджег уже несколько танков.

В балку спустился и только стал подыматься и уже пришел наш танк. Нам до этого командир роты сказал, что мы будем не одни, к нам идут танки на помощь, правда задерживаются на мосту - там большая пробка создалась. Потом им дали команду: не смотреть ни на какие препятствия, только вперед, а пробка была из-за подвод, которые отступали с запада на восток - жители колхозов, совхозов, и на быках, и на лошадях ,по всякому, стояли чуть одна на одной. Наши полуторки с ранеными с запада, тоже задержались. Потом когда танки прошли-промяли и по быкам, и по бричкам, тогда наши полуторки с ранеными пошли на восток на Сталинград.

Полуторки без дверок, просто ремень. Они даже удобнее, выскакивать, вдруг налет, или могут перевернуться, дверцы может заклинить, и не вылезешь. Просто ремень поперек вешали, на крючке. Вот так станешь говорить, а мне: "А ты все придумываешь!" Фронтовики же говорят: "Да я таких и не видал" Вот видишь - не все одинаково воевали.

- Вы видели эту пробку?

- Я до этого еще ее видел, она создалась за неделю раньше, народ шел на единственный мост и он был постоянно забит. Я ее видел каждый день - бегали мы туда воду брать. Дети к нам приставали: "Дяденька, возьми нас, мой папка воюет, я тоже буду воевать, возьми нас!" Лет по 8-10 такие пацанята с бричек пришли. Порыли себе там под яром норы как суслики.

Я разыскал свой взвод. Я не смог сразу узнать ребят. Прошел какой-то час боя, не больше, а все курсанты стали неузнаваемые: черные, перекошенные лица, а кокой-то один час боя.

- У вас какие были противотанковые средства?

- Бутылки, больше ничего. Вот так вот смерть - она ж ползет, лезет и в крестах еще немецкий танк! Мы их тогда и не видели, это ж для нас была дикость - кресты! Мы же - комсомольцы все.

Поскольку танк нужно было подпустить на далее как на 10-15 метров - это же смерть на тебя ползет. Какие нервы надо, чтоб удержать себя, чувства свои, чтоб с врагом сразиться. Эти бутылки же, разобьется - и ты погиб и даже не одного танка не поджег. В общем, очень трудно было воевать с таким оружием.

Потом пришли наши танки, целая армия. Завязался танковый бой. Это бой такой, что стало подыматься солнце, и сразу тьма наваливается: пыль, копоть, танки горят черным дымом, но бой шел. Он горит черным и тела горят солдат, уже намотанные на гусеницы, и он черным дымом горит, а наш другим дымом, светлым, такой плотный был бой перед мостом. Наши 34-ки, некоторые прям разгонялись, думаешь, вот вскочит на верх - нет, только гусеница поднимется и спускается вниз, разворачивается и опять в бой. Был очень сильный бой - смелые наши танкисты.

- То есть он поднимался, стрелял и потом скатывался за склон?

- Нет он шел на таран - он не стрелял. Когда он на противника, то ствол подымается вверх у него. А он не стрелял, а сбить силой старается его, тараном. Я так понял. Они по-настоящему смелые. Он на танк подымался, а потом скатывался назад.

- Может, орудие смял?

- Это там не узнаешь, что там помнет, но дело в том, что смелость была - разгонялся и на него - сбить что-то ему, гусеницу смять или ствол. Но разгонялся прям на него вот подымается как! Такая смелость неимоверная!

 

- Это были Т-34, а легкие там не видели, 70-ки?

- Нет, я таких что-то не видел. Я видел на таком танке "Катюшу", как-то она к нам заблудилась. Мы еще тогда стояли, еще боя не было. Это, может, 25-26 июля, а бой 28 июля начался. Привели хлопцы, шли с котелками, видят танкистов с "Катюшей": "Что ребята пошли к нам, на гору". Привели к нам. Она у нас только одну ночь ночевала, а потом мы говорим: "Да что ж ты стоишь?" Уже немец подходил - "Что ж ты - дай хоть выстрел по немцам?!" Они что-то забегались, были у них мины и как шуганули, но не там, где немец скапливался, а совсем в стороне далеко, ну, думаю, не везет.

Я за танком пристроился, чтоб с ним пройти немного дальше к взводу, он только поднялся и в него попал снаряд. Я только заметил, как он вздрогнул и вспыхнул. С нижнего люка два танкиста выскочили, объятые пламенем. Но там уже не до спасения. Если человек пламенем объят, надо же какое-то приспособление, чтоб тушить, а чем солдату тушить - противогазом?! Их начало гнуть на колени, локти - люди горят, все это страсть, все это на себе переживаешь. Я обошел их и до взвода добежал, а там уже наш командир роты меня опередил: я пошел по балке, а он напрямую рванул. Противник начал терять свои силы, отступать, и наши танки их преследовали, а мы не отрываясь от них, дошли до Хорошего кургана. Там стало уже темнеть. Нашим танкам заправка нужна была уже.

На другой день снова в бой, не отрываться от танков, вперед! Никаких тесных занятий мы с ними до этого не имели, они в Калаче, а мы аж в Светлом Яру были, не отрабатывали взаимодействие. Просто бежали за танками. Немец применил свои способности, хитрости, и танки зарыл, они стали как ДЗОТ: он бьет, а сам в земле. За ночь окопали они. Наши танки на Хороший курган не пошли, а пошли в обход, а нас положили с воздуха огнем, нашу пехоту, и с земли, в общем, мы начали окапываться и целый день мы не наступали, к ночи приходит солдат, ко мне попал он как-то: "Ты не с Дальневосточной дивизии?" - "Нет" - "А где же она есть, тут же занимать она должна? - "Не знаю!"

Мы не знали даже, что нам на смену пришла уже другая армия, подготовленная, с Дальнего Востока. Нас сменили, а нас же там уже половину не было и сказали: "Пойдете в Дубовку на формировку".

- Миномет у вас остался, не разбили?

- Нет, мы же не допустили до миномета танки. Наши танки пошли, мы начали отбивать их и отогнали от себя. Пришел я к своему миномету, оставлял когда - был полный расчет, а сейчас осталось 4 человека. Двоих ранило, их отнесли, а еще двое, пошли искать взвод. В общем, какова их судьба я не знаю.

Взяли свой миномет, перешли мы мост обратно на левую сторону. Мост, как некоторые писали, видели его (в газете написано было) … это брехня… один связист упал с моста с катушкой и вылез. Там упасть нельзя было - там идешь почти по колено в воде, и вёшки с хвороста поставлены на конце, чтоб знали где край моста. А упасть с моста это брехня.

Мост мы перешли и направление - Качалино или Дубовка. Дошли до хутора Камыши, солнце стало садиться, а немец на той стороне Дона, а она выше чем левая, и он нас заметил издалека, а мы не знали, думали, что немца угнали далеко. Расположились мы, сварить покушать, умыться после боя. Как раз шла скотина и гражданские, и он открыл огонь по нам и тут и по скотине, в общем, женщину одну убило, кого-то еще ранило. Мирные жители пострадали, почувствовали войну. Команда нам: потушить огни - песком позасыпали, загребли, и пошли вверх по Дону. Нам много встречались солдат и командиров которые говорили: "Приказ - Ни шагу назад! А вы куда идете?" - "Куда нам сказали - туда мы и идем! На формировку в Дубовку". - "Какая там формировка!?" Но мы все равно идем, потому что, чего нам слушать чужих, у нас своя команда и свой командир. Расчет у меня не полностью был, и идти по пескам было очень тяжело, и мне попадается лошадь, паслась в стороне. Я эту лошадь поймал, сделали лямки, упряжку из обмоток, все повязали и поехали, запрягли прямо в миномет. Нам стало тогда легче и мы туда вещмешки сложили. У плиты приварены с завода полуоськи такие, и надеваются колеса - вот уже плита на колесах. За саму плиту держишь, и как управление. А тут уже наваливаешь вещи, и сделали шлейку с обмоток. Солдат есть солдат - должен всегда быть находчивый.

Доехали мы до Качалино, нас остановили, приказ: "Назад ни шагу!" - "Мы не знаем!" - "А вот мы вам даем приказ! Переходите обратно на правую сторону Дона и сражайтесь с противником! На вас надеется народ. Вы защитники вот и идите защищайте!" Мы опять перешли на правую сторону Дона и шли вперед, правее Голубинской, мы-то не знали, а командира роты уже предупредили, что такие-то дивизии в окружении находятся. От Голубинки от Качалино где-то 20 км. Пошли мы, нас тут уже провожали и мисершмиты, и румынские истребители - как наш У-2, похож на кукурузник, но он верткий и быстрый. Всю дорогу нас обстреливали, а мы все не останавливались и шли, дошли до своего назначения, остановились, заняли оборону.

- Там были еще какие-то части, танки?

- Были, и много было, но всех их не узнаешь. Пришла и наша пулеметная рота и соединили наши 2 роты, стал командир пулеметной роты управлять всеми, и наша часть попала к нему, а наш командир роты Барсуков - так и управлял нашим минометом, а миномет был 82 мм один, и четыре ротных - на лопатку солдатскую упирается, маленький миномет, с ладошку минки.

Перестрелка у нас была очень долгая, и только 16-го немец пошел по-настоящему в наступление, и нас сломал, а то мы стояли упорно, и наши окруженцы, они немецкие войска отвлекали на себя, и бои даже вели. Мы отсюда, а они оттуда. Там несколько было дивизий по-моему, кто оттуда смог выйти, нам не сообщали, там связи вообще не было. В общем, мы вели с немцами перестрелку настоящую, потом уже немец подтянул все свои войска, которые еще с Харькова плелись, в кучу, и ударил, я почему помню, что 16-го, потому что меня же контузило 17-го - я запомнил на всю жизнь.

Прорвалась какая-то группа немцев, они же были от нас полкилометра всего где-то - их передовая, потом наша передовая. Они появились над нами, недалеко. Командир роты: "Надо сменить огневую позицию, чтоб они не знали, где мы стоим". Ну, я дал команду. Расчет был не полностью - схватили кто ствол, кто лафет, кто лотки, а я подскочил - мне осталась плита - я дерг-дерг - засосало ее. Потом крикнул санитарке Маше: "Иди, пожалуйста, помоги мне выдернуть плиту?" - Она подскочила и мы вдвоем раз-два, и ее выдернули. Я ее накинул на себя и пошел в сторону, куда сказал командир роты. Тут они уже поднялись на эту высоту и открыли по мне огонь. Их группа, какие-то разведчики, небольшая группа. Открыли огонь - и я слышал, как эти пули по плите дзынь-дзынь, и я почувствовал, что плиту пуля не берет, я добежал до новой огневой позиции.

Командир роты, еще огня не было, артиллерийский огонь еще немец не применял, позвал меня к себе на КП. Миномет у нас был внизу, а он на верху, к нему вел ход сообщения. Я к нему поднялся… У нас была немецкая каска - не такая как наша, а мы же молодежь, и вечерами в балке в футбол этой каской гоняли. Потом он меня к себе позвал, а мою каску, она лежала около миномета на бруствере, ее осколком разрубило, а он зовет: "Ко мне быстро!" Я крутился, что ж мне надеть на голову? Я схватил эту немецкую каску, на себя раз, и к нему. Бегу по ходу сообщения, что такое - он пистолетом за мной водит. Я думаю: "Да твою мать!" и вспомнил про эту каску. - "Товарищ Старший лейтенант, ты чего?" - "Мищенко, ты? Да закинь ты эту каску сейчас же!" Я ее раз и выкинул Он: "На бинокль - смотри!" А там впереди занимали оборону с нашей роты часть, с пулеметной роты, еще какие-то были, ну метров 100 цепь примерно. Их не видно было, они окопанные, он мне указал.

Немцы уже пошли в наступление, цепь у них далеко и длиннее. У наших метров 100, а у тех - метров 500. Немцы цепью прямо шли - с касками, с автоматами. А наши с винтовками, автоматов не было, а может и был у кого, но в основном с винтовками. И он: Вот гляди, сейчас наши поднимутся в штыковой бой! Чтоб ты видел! И точно: Немцы подошли вплотную - наши поднимаются, конечно, нам "Ура!" не слышно, а видно как поднялись с винтовками, а те как с автоматов резанут, они очередями наших положили. Но и у немцев осталась разрезанной эта цепь, наши тоже побили их.

Командир роты и говорит: "Запомни на всю жизнь, если сам жив останешься, отдали свои жизни в бою наши солдаты на Калачевской земле".

Когда я спустился к себе, немецкая артиллерия открыла огонь, и вскоре прямое попадание прямо в миномет мой, его раскидало. Ребята кто подальше от миномета был остались живы, двое или трое, а остальных все же прибило. Я вернулся к командиру роты: "Что теперь?". Молча достает из вещмешка две гранаты Ф-1: "Тебе - одну, а мне - вторую. Вот с этой гранатой с окружения выйдешь. Его нам не миновать, потому что немцы пошли и справа, и слева, мы в мешке. Бери с собой любого солдата, и отходим". Но знайте, что есть приказ "Назад ни шагу", а заградотряд, говорит, ты сам их видал - уже стоят за нами.

Сразу поставили заградотряд, чтоб отступления не было никакого. Заградотряд - один только повар был и командир, а сам заградотряд он где-то располагался в окопах, главное, что кухня у них дымилась - варилась каша. Тут как налетели, сначала артиллерия, потом самолеты, и разбили эту кухню. Это уже когда я пошел выходить из окружения, я видел.

- Вас не остановили?

- Нет, там не до этого было! Какой там останавливать? Одна кухня была, варилась - и то прямым попаданием самолет перевернул, какие-то бросали шары, косят все и взрываются, и трава горит. В общем, нас никто не остановил. Мы прошли прямо к Дону по направлению, а танки левей нас уже опережают, и к Дону. А справа пехота цепью немецкая. Потом стало темнеть, мы расположились отдохнуть, чтоб в ночь не наткнуться на немцев, вдвоем мы были. Сидим, двое появляются, такие большие фигуры, один пониже, поплотней, другой повыше, стройный - это немцы, думаю, они обычно здоровей все наших и выше. Они идут по направлению к нам, я как заору: "Стой! Кто идет? Руки вверх!" Они остановились и руки вверх подняли - мы к ним подскочили, а увидали, что русские гимнастерки, пилотки, разу руки опустили и спрашивают: "Ну мы чё в окружении?" Я: "Да не знаю, но наши из-за Дона бьют дальнобойные, и снаряды рвутся около нас, наверное, по немцам бьют и по нам достают". Полковник, немного пониже который, четыре шпалы, планшет раскинул, посмотрел. А тот, что повыше, и поплотней, и как-то прячется, не показывает свою личность. Ну, не сказать что прячется вроде, а старается не показать свое лицо, отворачивается. Я понял, что это генерал, я мельком заметил, что у него на петлице 2 ромба, тогда у генералов были.

Посмотрели они карту, и поворачивают, чтоб через балку идти, мы за ними, а они нам: "Вы не ходите за нами!" - "А как же не ходить? Вы же командиры - Вы нас должны вывести!" - "Нет, ваши командиры, вы знаете где, а наши солдаты - там, вот мы к ним и идем!" Наверное, они сбрехали, а может и правда. Пошли, наткнулись на связь немецкую у них на пути, они связь ножом перерезали. Балку перешли, а мы не отстаем, они вроде недовольные, но куда деваться, и только балку перешли: "Стой! Кто идет? Руки вверх!" Они подымают и мы подняли. Подскочил лейтенант и два солдата с автоматами и гвардейскими значками. Я сразу понял, что это, наверное, 33-я гвардейская, она по соседству там у нас была.

Им указали дорогу на переправу в Качалино, а на нас глянули: "Минометчики нам нужны! Пойдете?" - "Да как же мы пойдем? Мы ж должны встретится с командиром роты на мосту у Качалино. Он придет - а нас не будет - потом неприятностей не оберешься!" -"Да вы теперь о командире роты забудьте! Где он остался? Он уже в окружении. Забудьте! А вы попадете к заградотряду и будете тогда воевать под своим автоматом! Вот мы вас берем - так идите, а то..". В общем, припугнули нас. Повели они нас - ночь, там с полкилометра. Привели - группа лежит с 10-15 человек - видно по шинелям, накрытые, кто палаткой, кто шинелью - все спят наповал. Лейтенант указал: "Тут ложитесь, к вам утром подойдут и укажут вам командира отделения, будет знать, и воевать с нами". Мы там и легли на том месте. Не успели задремать, по нам начали стрелять. Рядом балка и они в балку, мы только голову подняли, то кучка была, а то уже кучки той нет, все в балку! Мы выскакиваем - и за ними! Оказывается, они уже были под прицелом немца, их была группа 33-й стрелковой гвардейской дивизии где-то 20 человек.

По балке идем, солнце встало, идем по направлению к Дону. Нас "рама" заметила, сфотографировала, и через минут 10 появляются мессершмиты и начинают нас долбить. Ну, мы ж не знаем ни командира отделения, никого, я своему другу говорю: "Знаешь что, давай от них отрываться, иначе мы попадем к немцу в руки! Давай бежать с кольца к Дону!" Он меня послушал, разговоров больше не было, и мы оторвались от них - и вперед к Дону - а они за нами, не отстают.

Я почувствовал, что должны мы с противником встретится, просто как предчувствие такое…Я с гранаты чеку вынимаю, остается граната у меня на боевом взводе и стоит руку разжать - взрыв и меня нет! Я и уже подумал, сколько наших погибло - и мне все равно погибать. Так я лучше погибну от своей гранаты. Эта мысль еще не прошла, как я натыкаюсь на немецкий бронетранспортер, во ржи мы шли, выше человека ростом, рожь хорошая. Вот столкнулись с ним - кузов и борта, все железное, они сидели, я как заору: "Руки вверх!" Показал им гранату. Они не ожидали меня просто, откуда я взялся такой? Сразу повскакивали и руки держат вверх, у меня мысль мгновенная: "А что я с ними буду делать, ведь сам я уже в окружении". Я не кидал гранату, а так через борт перекинул и глянул в след гранате - она покатилась по полу и одному немцу под ноги прямо. Он подпрыгнул, испугался. Камнем под машину ближе к кабине, и тут же взрыв! Что там с ними в кузове получилось, я не знаю, но знаю, что машину порвало, а немцы где там, как они побиты, не знаю, не видел их. Даже в кабине никого не осталось. Такой взрыв сильный был - машину разнесло. Наверное, там еще их боеприпасы были. Тут же наши с 33-ей дивизии, следом за мной бежали они и всю эту картину видели. Подбежали и унесли меня, и по щекам меня, и в рот мне стали дуть, поняли что меня контузило, приглушило полностью…еле слышу разговор: "Да это чужой солдат, что вы с ним возитесь? Пошли, а то и нам будет". Другой говорит: "Да нет, он не чужой, видишь - он уложил немцев?! Это свой!" И все - чувствую, как на меня накатывается какой-то камень, теряю я все силы и сознание, отрывается от меня все…Не помню, как через Дон меня перевозили. Только уже помню, но не знаю через сколько, стук колес по железной дороге - на стыках они ж стучат - вот стук до моих ушей дошел, а где я, и опять в какую-то яму ухожу.

Пришел в себя в Ряжске Рязанской области, уже в больнице, передо мной врачи или сестры, кто-то был в халатах белых, и я понял, что спасен.

- Там за Доном разговаривали между собой - верили в Победу? Какое настроение было?

- Те солдаты, что воевали на правой стороне Дона, они же видели силу немецкую и видели свою силу, с чем мы воевали и с чем они воевали. Мало веры было, что наша Победа будет, они намного нас сильней. Но, видишь ли, нас убеждали, что мы духом сильней, но дух его разве поймаешь?! А немца видишь, вооруженного до зубов.

 

- Национальный состав какой был в роте?

- Об этом даже и разговора не было. Там сразу брат свой делается. Скандалить за что? За каши котелок что ли?

Уважали друг друга от души. Я его как командира роты, а он меня как уже старого, я ж уже год прослужил. Вообще война есть война - ей приходится ежеминутно подчиняться. Тебя не ранят, так убьют. Чтоб там с другим полаяться, поругаться - даже и в голове не было. Каждым дорожишь.

- Как вы были обмундированы?

- Нормальная одежда была, ботиночки были у меня, например. Мы - солдаты - не разбирались в этом. Вот ботинки красные не наши же были, а английские, а мы в них ходили и думали наши. Дадут еду, мы думаем, что наша, а она не наша. Особенно колбасы. Английские в консервных банках. Хорошие! Там один запах…

- Как кормили?

- Плохо в Сталинграде. На Курской дуге получше, конечно, там была колбаса английская - там один запах… Вот это действительно была колбаса, у нас сейчас такую не делают!

- 100 граммов давали?

- Не помню. Тут не давали, не до этого было на Дону, а там я три дня был всего, не помню.

- Что у вас в вещмешке хранилось?

- Я перебегал дорогу, и не видел, что там немец в засаде сидит, и он меня как резанет, лямки мне перебил на вещмешке, а меня по касательной ранил, чиркнуло поперек по спине, и вещмешок остался на дороге немцу. Хоть убей, не помню, что там в нем было.

Когда мы стояли на аэродроме в Гумраке в 41 году, зимой, и цыгане стояли там на квартирах, и приходили цыганки, Одна привязалась ко мне: "Дай я поворожу тебе?" - "Что ты мне поворожишь?" - "Да я тебе всю правду скажу! Вот проверишь - и вспомнишь потом!" - "Фу, да на - что ты там возьмешь?! Мне все равно давать тебе нечего!" - "А я ничего и не возьму с тебя! Что с солдата возьмешь?" Дал ей руку, она посмотрела и говорит: "О-о парень, у тебя на руке дорога до 88 лет! - "О! Да ну тебя, только война началась, а она мне 88 лет!" - "Вот тогда вспомнишь меня!" Было мыло в вещмешке, были портянки теплые, еще полотенце, вот три вещи я из мешка вытащил и отдал ей. За то, что она мне настроение подняла. Вот я живой ее до сих пор вспоминаю. Может, она тогда сказала в шутку, а получилось всерьез.

- Политруки работали с вами?

- В боях некогда было. У каждого бойца и политрука был тогда только сектор обстрела и направление, так что, может быть, кто-то где-то и проводил, но нам про политику эту никто не говорил.

- С особистами сталкивались?

- Это уже в Сталинграде, в запасном полку на Красных Казармах я уже был когда, тут я сталкивался с особым отделом, потому что удирали, дезертировали солдаты. Особый отдел приходил и начинал нас опрашивать: "Как это так? У тебя солдат убежал?" - "Да хрен его знает! Ночью встал - а его нет!" - "Как это ты не знаешь своего солдата, ты должен знать!?" - "Да вот теперь я буду знать! А тогда-то я не знал, что он убежит". А на фронте нет, там этим не занимались.

- Вы видели немецкое наступление в излучине Дона, как это выглядело?

- Если артподготовка - там не глянешь ни вверх, ни вниз. Только зарывайся глубже в землю, чтоб тебя не убило. А ежели ты остался жив и на тебя идет цепь немцев, то тут уже и решай вопрос сам, есть у тебя чем отстреливаться, автомат или пулемет или другое оружие, а отстреливаться надо и бой вести, потому что, если ты его не убьешь, то он тебя убьет. Значит, кто-то должен кого-то убить. Тут не целишься в небо куда-то, а так чтоб попасть в немца. Это, может, не у всех так на душе было, но у меня примерно так.

- Женщины были на фронте, как к ним относились?

- Были, конечно, женщины. Их жалели, уважали, помогали им во всем, потому что чувствовали, что только это наше спасение, только они могут нас спасти, больше никто. Ну, так оно и должно быть.

- Как отнеслись к 227 приказу?

- Приказ "Ни шагу назад!" - нам сказали и всё. И все - и мы уже не настраивались, не думали даже отступать, а отдавать свою жизнь. У меня чувство было, что мне погибать все равно, или немцам или мне - вот я заранее-то и чеку вытащил. Погибать - значит погибать. Не так, как наших раненых пристреливали и еще кто винтовкой, а кто палкой скатывал их в кювет, убитых.

- Это вы когда отступали видели?

- Это когда мы все вместе были, еще и командир роты. Как они попадали к немцам, это трудно понять. Может, даже они сдавались, а куда раненому деваться? Немец же сидит на наших пятах. В балке наши сидели, госпиталь, а немцы поджигают траву, отчищают так балки. Там в общем, была бойня: трава горит, а там же лежат наши солдаты и огнем горят! Некоторые вылезают - и их били - и пристреливали, и скатывали в кювет.

- Личное оружие было у вас?

- Ни пистолета, ничего. Был положен карабин, но этого не было. Винтовка у некоторых на двоих тогда была. А все равно отстояли. Потом, когда пошли наши танки, мы как положено немца прижали, и он начал отступать. В атаку мы пошли с танками, мы от них не отрывались, и они от нас - им тоже пехота нужна - закрепляться надо хоть чем-то. Мы не знали, что за часть - оказалась 1-я танковая армия генерала Москаленко, стояла в Калаче она. Потом бой развивался сам по себе.

 

- Расскажите о боях на Курской дуге?

- Там перед боем на Курской дуге была обкатка танками. Нас построили и говорят: "Кто смелый - кто ляжет под танк, ты должен окопаться и танк дожжен перейти через тебя, и ты должен учебными гранатами его забросать". Ну, учения есть учения. Это еще в Старом Осколе. - "Кто смелый, кто ляжет? А то сами вызовем!" Думаю пойду. Выхожу перед строем. - "Вот тебе три минуты, чтоб ты окопался, и танк через три минуты пойдет! Ложись вдоль танка, по его ходу". Танк в укрытии мне его не видно. Ну, я начал, а три минуты - что там! Давай копать... Слушаю - земля трясется - танк идет - конечно, немножко так колышет. А черт его знает, как он пойдет, может, по мне прямо. Закопался, лег, и он через меня раз - и перешел. Я вскочил, гранату учебную и попал по танку. Мне сразу перед строем благодарность, лычку еще одну пришивают, то у меня было две - младший сержант, а теперь сержант, и при первой возможности - 15 дней домашнего отпуска.

Приехали на станцию, нас сразу пересадили на танки, стали танковым десантом в 5-ой танковой армии. Горели беспрерывно не только земля, но и небо - все горело. Там были власовцы, действовали в нашем направлении. У немцев-то ранец, настоящий, хороший, а у этих узелки, в одеяло связывают свои вещи, шумят нам: "Братцы сдавайтесь! Тут хорошо! Немец вас приветствует!" Видишь, чем занимались. Танк есть танк, сели - кто за ствол держится, кто за ручку люка, кто как. Оружия там хватало.

- Вы чем были вооружены?

- Ручной пулемет Дегтярева. Провоевал я там 3 дня. В излучинах Дона почти месяц, а там 3 дня.

- Дегтярев вам нравился?

- Конечно, он же автомат заменяет, немного потяжелее, но зато у него лучше прицельность, надежность, дальность, и убойная сила. Если есть у него бронебойные патроны, то ты можешь и самолет сбить. Заряжал несколько патронов простых, и трассирующий.

Из руки мне вырвало мякоть осколком и все. Я врачу сказал, что мне обещали отпуск. Он: "Да, таких случаев много, я слышал, ваша местность была оккупирована немцами?" - Я: "Да, была". - "Вот это дело другое - ты попадешь на излечение в свой район. Поедешь?" - "Конечно, поеду!" Я в Нижнечирской призывался. Мне документы отдали, и как раз эшелон загружался на восстановление Сталинграда оттуда. Меня в вагон устроили, и я приехал на вокзал, получил продукты, папиросы даже мне дали. Тут собирался поезд на мост на Дону, он тоже был взорванный, на строительство моста поезд как раз отходил, я к этому поезду пристроился, ноги у меня нормальные были, только рука. Приехал в Нижнечирскую, они мне: "Ты чего? У нас своих раненых полно, а еще и направляют сюда" Я говорю: "Меня направили сюда только потому, что территория была оккупирована, вот и направили, чтоб с родными повидаться" - Говорят: "Ну, только будешь дома, на перевязки будешь ходить" - "Ой, да конечно буду - там и 15 км нет!".

В сентябре - все меня выписывают, направляют на формировку в Сталинград, в Красные Казармы. Брат у меня был инвалид - на войне не был. Сделал мне проводы небольшие. Я курил, за столом сел - пепельницы нет, как обычно (деревня есть деревня), я покурил, а кухня летняя чистая - бросать вроде цыгарку неудобно, и я в печку окурок бросил, только отошел - как рванет! Печка вся разлетелась, у меня волосы дыбом, напротив печки окно выскочило наружу, пламя пошло по стенке - Батюшки! Я не пойму, в чем дело. Оказывается, у него сын был 28 года. Там же бои проходили, и вот они этот порох артиллерийский, такой как вермишель, они разряжали, порох набирали и домой носили, прятали в печку, с кресало пламя не выбьешь, а порох подставишь - пламя загорается - сварить, прикурить, огонь всегда нужен. Он полную печку напхал этого пороха - и он как рванул и кухню разволило. Мне пришлось вернуться назад, они мне только поверили по волосу, что у меня волос обгорел.

В Сталинград пришел, документ показал. - "На каких фронтах был?" - "Сталинградский и Курская дуга" - "О! В учебку пойдешь?" - "У меня же рука не держит" - "Заживет, ничего. Пойдешь?" - Сомневаюсь, а охота пойти. Неохота опять в эту бойню. Я подумал: - "Давай пойду!" - "Ты не будешь ходить ни на физзарядку, мы тебе спецуголок отведем - будешь проводить беседу с солдатами, чисто фронтовую - как на фронте!" Да это я ж вроде смогу. Вот так и остался тут, и обучал 24,25,и 26-й годы.

- Что старались рассказывать ребятам?

- Про бои. Даже вот этот момент с обкаткой танком, и то мне пригодился. Что не надо бояться танков. Маскируйся и зарывайся хорошо и попадай. Давали нам наставления. Это 42-ой запасной полк. Использовали и для работы, расчистку делали в городе. Город сразу же стали восстанавливать.

В 44 году мой взвод забрали и я с ними. Снимали "Дни и ночи Сталинграда" эту мельницу, как баржи подходили, Павлова дом, мельницу наши брали. Я даже расписался на мельнице на 1 этаже - фамилию свою поставил. Инсценировали бой. Воду прямо прыгали, шашки толовые взрывали. Надо было проскочить, к дому Павлова, а там стоят в окнах чучела немцев с автоматами. Его штыками, и прикладами, кто чем хочет, настоящий бой показывали.

Минометчик Мищенко Иван Елисеевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

1944 г.

- Дезертиры из запасного полка были?

- Вот эти 25-24-й год, ростовские были. Они дезертировали, домой бежали. Разыскивали их, домой посылали телеграммы. А тогда ж связи такой не было. Вот убежал и всё, ищи его, только когда на улице увидишь. Возвращали и судили. При мне одному дали расстрел за побег, потом заменили фронтом, ему там и 18 лет еще не было.

- Как относились ко второму фронту?

- Это был 44 год, второй фронт должен был открыться. Разговоров было много, второй фронт ждали, а потом сами взялись, без него. Он, конечно, нужен был.

- Что для вас самое страшное было на фронте?

- Артобстрел. Как артиллерийский пошел огонь, так уже прячешься или в ход сообщения, или окопчик. Раз прячешься - значит страшно, чтоб не убило. Самое страшное было, когда уже граната у меня была без чеки. Сейчас - одиночество - это самое страшная жизнь - это не жизнь, а страшный ад.

- Как о Победе узнали?

- Настроение было, что война вот-вот кончится. Когда Берлин брали, сообщали. Радостно было.

- В войну вас наградили?

- За победу над Германией.

- Фильмы о войне правдивые видели?

- Я их мало смотрел. Вот "Судьба человека" - это же правда, точно, так бывает, а большинство на брехне построено! Делают, по-моему, вред для зрителей.

Приходила как-то журналистка, вроде из Москвы, говорит: "Расскажите все по порядку, как вы на мосту у Калача участвовали, какие бои были?" Ну я и начал: "Это был июль 1942 года… А она: "Июль? А он мне не нужен. Мне ноябрь нужен". И ушла. Рота там погибала. Значит о ней никто теперь не вспомнит и никому она теперь не нужна.

Больше я так и не встретил командира роты. Хотелось мне его увидать - это был не человек, а настоящий герой. Смелый был, нас не бросал. Старший лейтенант Барсуков кадровой службы. Так я его не встретил, искал - письма писал, и нашел только с пулеметной роты, он письмо мне написал, через 40 лет.

Минометчик Мищенко Иван Елисеевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец
Минометчик Мищенко Иван Елисеевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец
Минометчик Мищенко Иван Елисеевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец
Минометчик Мищенко Иван Елисеевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер,  автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец
Интервью и лит. обработка:А. Чунихин
Набор текстаТ. Синько

Рекомендуем

22 июня 1941 г. А было ли внезапное нападение?

Уникальная книжная коллекция "Память Победы. Люди, события, битвы", приуроченная к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне, адресована молодому поколению и всем интересующимся славным прошлым нашей страны. Выпуски серии рассказывают о знаменитых полководцах, крупнейших сражениях и различных фактах и явлениях Великой Отечественной войны. В доступной и занимательной форме рассказывается о сложнейшем и героическом периоде в истории нашей страны. Уникальные фотографии, рисунки и инфо...

Великая Отечественная война 1941-1945 гг.

Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества нельзя осмыслить фрагментарно - только лишь охватив единым взглядом. Эта книга предоставляет такую возможность. Это не просто хроника боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а грандиозная панорама, позволяющая разглядеть Великую Отечественную во...

Мы дрались на истребителях

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ. Уникальная возможность увидеть Великую Отечественную из кабины истребителя. Откровенные интервью "сталинских соколов" - и тех, кто принял боевое крещение в первые дни войны (их выжили единицы), и тех, кто пришел на смену павшим. Вся правда о грандиозных воздушных сражениях на советско-германском фронте, бесценные подробности боевой работы и фронтового быта наших асов, сломавших хребет Люфтваффе.
Сколько килограммов терял летчик в каждом боевом...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus