Фёдоров Виктор Фёдорович

Я родился под Псковом, в деревне Зайцево Ленинградской области 17 сентября 1927 года. Рос в крестьянской семье, был старшим среди четырёх детей - брата и двух сестёр.

Расскажите, о том, как Вы и Ваша семья жили до войны?

Жили неплохо. В семье отца имелись лошади, коровы, стадо овец, но с коллективизацией многое из этого ушло в колхоз в качестве пая.

В нашей деревне, состоящей из 30 домов, грамотными являлись аж два человека! Но уже наше поколение, родившееся в 20-х годах, было полностью охвачено учёбой. Поэтому к 1941 году я успел закончить 7 классов средней школы. Мои родители - колхозники, Тимофеев Фёдор Тимофеевич, и мать Васильева Мария Васильевна.

Почему же тогда Ваша фамилия - Фёдоров?

У нас на Псковщине фамилии давали согласно отчеству. Однако, эта традиция вскоре ушла, и уже мои младшие братья и сёстры уже носили фамилию Тимофеевы.

Если можно, расскажите подробней о Ваших родителях.

Мой отец являлся одним их упомянутых мною двух грамотных в селе людей: имел целых 4 класса образования! За что получил прозвище "академик". Сначала отец руководил колхозной бригадой, потом стал председателем колхоза, потом возглавил объединённое хозяйство "Путь Ильича", в которое вошли семь окрестных деревень. Участник финской войны. Его уважали и в районе, поэтому именно у нас часто останавливались приезжавшие из районного центра люди.

Вам тоже приходилось работать в колхозе?

Конечно. Мы хоть и были подростками 13 - 14 лет, но ведь на селе мальчишки этого возраста - незаменимый трудовой резерв. Нам поручали любую работу, если она не связана с большими силовыми нагрузками. И мы выполняли её с удовольствием! Нам очень хотелось быть похожими на взрослых. А отработанные нами трудодни начисляли родителям. Работать приходилось всю неделю - в сельском хозяйстве выходных нет. Единственная поблажка - в воскресенье можно было встать чуть позже и не выходить на работу после обеда.

Расскажите, пожалуйста, как вы узнали о том, что началась война?

Как известно 22 июня был воскресный день, когда я как раз должен был поспать дольше, чем обычно, однако, отец разбудил меня как обычно. Помню, что я не хотел вставать, ворчал себе под нос, но после окрика отца "Ну-ка быстро вставай и бегом за лошадью! Будешь развозить повестки!" я встал и побежал в поле за лошадьми. Надо сказать, что лошади у нас были особенные. Во время финской войны наших сельских лошадей мобилизовали в армию, а уже после окончания войны, нам взамен вернули отбракованных кавалерийских лошадей. Совершенно непригодные для сельского хозяйства, для нас, мальчишек, они были просто счастьем. Оседлав коня, я помчался в соседние колхозы вручать повестки местным председателям. Электричества тогда в деревне не было, радио тоже, телефон имелся только в нашем сельсовете. Содержание повестки следующее: "С получением срочно явиться в сельсовет!". Так что я приступил к исполнению обязанностей в первый день войны, как я уже после шутил! Уже вернувшись с задания, я узнал, что началась война.

Какие ощущения были от этой новости?

Мальчишество, неосознанное ухарство. Мы думали, что немцев скоро победим, шапками закидаем… Несмотря на то, что мне ещё не исполнилось и четырнадцати лет, но я уже успел стать членом ДОСААФ ( Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту - прим. А.П.). А произошло это так. Как-то с ребятами мы попали на полигон, где готовили допризывников. Там в тире они производили стрельбы. Стреляли паршиво, и рассерженный руководитель подозвал нас, мальчишек, со словами "А ну-ка покажите, как надо стрелять". Мы выстрелили тоже паршиво, и только мне удалось попасть. На следующий день в Красном уголке меня приняли в ДОСААФ, невзирая на возраст.

Примерно через неделю-две после начала войны из Пскова пришло распоряжение организовать при сельсоветах наблюдательные посты за полётом самолётов. Нас привлекли в качестве наблюдателей. Мы сообщали по телефону о любых пролетавших самолётах, их количестве и направлении полёта. Через неделю нам выдали карабины, превратив нас в не очень организованную группу обороны при сельсовете.

В конце августа из района пришла разнарядка на выделение группы для строительства противотанковых рвов. И мой отец, по принципу - "не пошлёшь своего - не пошлёшь никого", договорился о том, чтобы меня отпустили на работы с группой из 30-40 человек на земляные работы. Работали мы в 70 километрах от дома, у деревни Щепец, которая входила в состав укреплённого района. Мы догадались об этом, когда увидели замаскированные под дома ДОТы, зенитные пулемёты. Впоследствии на это место немцы несколько раз сбрасывали десант. Причём как-то бездумно. На моих глазах два десанта было расстреляно в воздухе…

От зари до зари копали глубокие противотанковые рвы. В один из дней к нам пришёл красноармеец и сказал, что мы можем идти домой. Все ушли, и нас осталось трое. Мы устроили что-то вроде соревнования с лозунгом "Последнюю лопату за победу над немцами". Баловство! Скоро солдат появился снова, наорал на нас матом и сказал, что немцы уже в двух километрах отсюда, а мы занимаемся, чёрт знает чем! Мы добежали до деревни, и поехали на оставленной нам односельчанами хромой лошади. Ехали очень долго. По пути пришлось видеть забитые отступающими войсками дороги, вперемежку с гражданскими людьми. Чувствовалась неорганизованность и неуправляемость всего происходящего.

На следующий день поступило указание эвакуироваться. Отцу предстояло организовывать эвакуацию из нашей деревни, но подвод не хватало, и отец не стал хитрить, поэтому на две семьи нам досталось та самая хромая лошадь, на которой я приехал. Взять с собой мы ничего не могли, успели только поросёнка в дорогу зарезать. Мы уехали, а отец остался. Осталась и бабушка, наотрез отказавшаяся ехать. Всё имущество и хозяйство оставили. Но с собой прихватили колхозное стадо в несколько десятков голов.

Ехали около недели. Дороги забиты и немецкие самолёты били без разбору… Через три дня нас догнал отец. Всё лицо у него было в синяках. Выяснилось, что колхозники из других деревень отказались ехать в эвакуацию, а когда отец стал настаивать, они его избили: "Хочешь - уходи, а нас не трогай!"

Так мы прошли около 180 километров и остановились лишь в каком-то посёлке. Но уже в конце августа нам пришлось возвращаться, так как мы оказались в немецком тылу… По пути назад, когда мы вышли на шоссе, по-моему, Ленинград-Киев, отец приказал мне выбросить карабин.

Всё шоссе было заполнено идущей немецкой техникой. По сравнению с нашей отступавшей армией, их наступающая армия - это день и ночь! Артиллерия, тягачи, танки. Один из офицеров, увидев нас, остановился, вытащил флажок, колонна прекратила движение, и мы смогли пересечь дорогу. Кстати, с нами шло и колхозное стадо, пополнившееся за счёт отбившихся от других хозяйств коров.

Доехав до посёлка Карамышево, мы вчетвером с ребятами, пошли в разведку. По дороге нам встретились беженцы, которые нам сказали, что наши деревни сожжены, но это оказалось неправдой.

Что происходило на оккупированных территориях?

По возвращении появились новые проблемы. Многие из тех, кто раньше недоброжелательно относились к колхозам, вышли из их составов, и стали единоличниками. Однако урожай был общий, посевы-то сделаны ещё при советской власти, и как его делить, было неясно. Тогда жители обратились в Псковскую немецкую комендатуру, чтобы решить этот вопрос. Там дали ответ: выбирать старосту и решать такие вопросы самостоятельно. Колхозы рекомендовалось не распускать. Но колхоз всё же распался на отдельные деревни.

В это время в деревню стали возвращаться так называемые неблагонадёжные - люди, которое много болтали, и которых выселили за это, как мы тогда говорили "за 101-й километр". К отцу обратились наши мужики и попросили продолжать руководить деревней, потому что боялись, что немцы могут назначить старостой кого-то из этих вернувшихся. Быть старостой отец не хотел, но при встрече с руководителем райкома Рубиным, получил указание согласиться. Вот так он стал старостой и пробыл на этой должности с 1941 по 1944 год.

Чем он занимался? Например, ему приходилось собирать масло для немцев, другие продукты. Однажды глава деревенской полиции приказал составить список молодёжи. Отец составил, отдал его в полицаю. Но когда узнал, что указанных молодых людей собираются отправить на работы в Германию, спохватился и решил списки выкрасть.Зная, что глава полиции любит выпить, он напоил его, дождавшись, пока тот уснёт, забрал документы. Но голова деревенская лопоухая, надо было забрать только списки, а отец забрал всю папку и спрятал под крышу в сарае. Полицай проснулся, огляделся - оружие на месте, а документов нет. Он не додумался поискать в сарае, да и, как мне кажется, ему не особо хотелось их искать. Это был конец 1943 года, уже чувствовался явный перелом в войне и полицай тоже думал о своей шкуре. Так что всё обошлось благополучно, но с тех пор отец попал на карандаш.

То, что отец был старостой, не сказалось в дальнейшем на его судьбе?

Практически нет. Поскольку Псковщина с конца 1943 года стала официально именоваться партизанским краем, на её территории провели мобилизацию лиц мужского пола в партизаны. Моего отца мобилизовали в 8-ю Ленинградскую партизанскую бригаду. Там он получил серьёзное ранение, лишился ноги. В послевоенное время его вызывали в НКВД, но серьёзных претензий к нему не предъявляли: бывший партизан, имеющий тяжёлое ранение, его сын - партизан, поэтому его не тронули. К тому же в архивных материалах, как в советских так и в немецких, ничего компрометирующего на него не было. После войны он снова стал председателем колхоза, но по состоянию здоровья вскоре покинул этот пост.

Как вели себя немцы во время оккупации?

Честно говоря, вначале мы их не видели. Большие воинские подразделение прошли, а потом проскакивало по 1-2 машины, не более. Потом они стали организовывать так называемые волости. Стали привлекать к работе в полиции молодёжь, предоставляя за это льготы: 1 гектар не облагаемой налогом земли, разрешали использовать велосипеды, лыжи, ездить верхом, иметь личное оружие. И именно из-за этих льгот очень многие и погорели... Сначала их не трогали, они катались себе на велосипедах, но с 1942 года их стали привлекать к борьбе с партизанами. Надо сказать, что в 1941 году партизанского движения у нас в окрестности не было. Существовали отдельные группы, около десятка человек, состоявшие из не успевших выйти из окружения бойцов. В начале оккупации леса буквально кишели такими группами. Зайдя в лес, буквально всегда встречали их. Голодные, не знающие обстановки, они первым делом просили поесть. Поэтому мы, даже уходя в лес, брали с собой еду. Вот на борьбу с ними и стали привлекать пошедших на службу в полицию ребят. С этим связано и появление у нас первого местного партизанского отряда.

Расскажите об этом подробнее.

Первым командиром этого отряда стал служивший в полиции Иван Егоров, мой одноклассник. Впоследствии он взял себе псевдоним "Воробьёв". После участия в одной из облав в Бутинских лесах, он заявил, что отказывается быть полицаем. Его забрали служить в Псков, но он оттуда сбежал. Его стали разыскивать, направили человека на поиск, такого же местного парня. Воробьёв отобрал у него винтовку, отправил его восвояси, а сам ушёл в леса. Это был первый человек ушедший в лес. В это же время стали формироваться отряды из оставшихся на оккупированной территории коммунистов, которые хотели установить контроль над отрядом Воробьёва, но так и не сумели этого сделать. Единственным ограничением для него стало то, что отряд не мог насчитывать более ста человек. Так что первые два года войны именно он нагонял страх на всю округу, а о других отрядах мы и не слышали.

Но к 1943 году полицейские команды стали более многочисленными и организованными. Одна из таких команд стояла в селе Назимово и в июне этого года она вся перешла на сторону Воробьёва! К сожалению, в литературе об этом ничего не сказано, даже приписывается переход полицаев к другому отряду, но это неправда.

Сам Воробьёв был человеком удивительно смелым и решительным. Могу вам рассказать, например, такой эпизод. В нашей школе тоже располагалась полицейская команда. Так вот однажды он, в одиночку обезоружил часового и заставил стать к стенке ещё два десятка человек! Провёл с ними агитработу, снял затворы с винтовок и скрылся!!!!

В то же время в его отряде была железная дисциплина, граничащая с жестокостью. Если он дал приказ - значит его нужно выполнить, иначе получишь пулю. Он не знал, что такое невыполнение приказа. Расскажу такой случай. В нашей округе текла небольшая речушка Кебь, через которую был сделан железнодорожный мост, на дороге между Псковом и Москвой. Воробьёв поручил задание взорвать его. Сроку - неделя. Через неделю группа вернулась, не выполнив задания. Тогда он арестовал их, сформировал новую группу, возглавил её и взорвал мост, доказав тем самым, что задание являлось выполнимым. Всю группу расстреляли.

Очень жёстко обходился с мародёрами. Если получено задание - доставить продовольствие, необходимо привезти продукты, но не брать у населения ничего сверх этого. Я, например, знаю случай, когда Воробьёв расстрелял человека из своего отряда за гармошку, взятую у жителей.

Ещё один случай касательно Воробьёва, для меня не совсем понятный. В конце 1941 года через соседнюю деревню проезжала колонна машин. Во время стоянки из её состава пропал один немецкий солдат. Его поискали, поискали, но не нашли. Прошёл год, и во время вывоза навоза для удобрения полей в нём обнаружили остатки немецкого обмундирования. По подозрению в комендатуру вызвали одну девушку, допросили, но отпустили. Через некоторое время она ушла в партизанский отряд. Когда Псковщину освободили, её снова вызвали в комендатуру, но уже в советскую. Оттуда девушка не вернулась. Её мать пошла на поиски, и увидела, что дочь ведут под конвоем. Ей удалось крикнуть лишь одно: "Мама, я про…" Видимо "пропала". Её посадили, отправили в Магадан. А получилась такая история. Когда её задержали немцы, то предложили ей либо давать сведения из партизанского отряда, либо расстрел. Девушка влилась в отряд, стала давать сведения, которые при этом согласовывала с Воробьёвым, то есть посыла дезинформацию. В отряде девушка забеременела, вернулась домой. Но когда после освобождения области командира отряда Воробьёва стали спрашивать о её деятельности, он не признал того, что она передавала ложные сведения. Этого поступка я принять и понять не могу.

Вы знаете, как сложилась дальнейшая судьба Воробьёва?

Его дальнейшая жизнь сложилась препаршивейше. После освобождения, Воробьёв вошёл в партийную элиту районного масштаба, но партизанские замашки остались. Поссорился с женой, она выбежала на улицу, встретила прокурора. Пожаловалась ему, что муж хотел её застрелить. Написала заявление, в квартире сделали обыск, нашли целый арсенал. Его сняли со всех постов, дали срок. В деревне говорили, что он сбежал с парохода, который перевозил заключённых. Последнее, что я о нём знаю это то, что он был убит при попытке пересечения государственной границы.

А как Вы стали партизаном?

После выходки Воробьёва по обезоруживанию полицейской команды в Назимово немцы решили отправить неблагонадёжных полицаев в деревню Стримутка. Сопровождать их должен был я, но мать воспротивилась, и повела обоз сама. В это время я спрятал бельгийский карабин, оставшийся от них, ещё один взял у соседа. Потом подумал, что за ними могут вернуться, начнут искать, и решил уйти в лес. Было это в конце августа 1943 года.

Никто меня не искал и несколько дней я болтался по лесу. В одной из деревень я встретил женщину, которая увидев моё несколько отрешённое состояние, пригласила меня в дом и предложила поесть. Только она поставила на стол еду, как из-за занавески вышел солидный мужчина в немецкой форме. Я бросился к порогу, но он остановил меня окриком: "Что, в партизаны захотел, наслушался коммунистической брехни?" Чёрт его знает, как себя вести! После того, как я поел, он отправил меня домой, но я сказал, что никуда не пойду, поскольку уже догадался, что попал к своим. Переодетым немцем был командир специальной группы Ковалёв.

Расскажите, пожалуйста, о Вашем первом задании.

Первое задание я получил через несколько дней. Мне дали карабин, и отправили в родную деревню, установить вернулась ли полицейская команда. Ходил так целую неделю и уже только потом, повзрослев, я понял, что от меня просто хотели избавиться. Но всякий раз я возвращался в отряд.

А чем занимался Ваш отряд?

Например, у нас была спецгруппа из семи человек: две радистки с двумя радиостанциями и охраняющие их ребята. Они вели радиоразведку, передавая перехваченные у немцев сведения в партизанскую бригаду.

В конце сентября меня поставили на пост. Ближе к утру вижу, бежит к деревне мужчина с валенками. Передёрнул затвор, закричал положенное: "Стой! Кто идёт?", а он не обращает внимания. Мне постучал в окно Ковалёв, велел пропустить человека, и тот сообщил о том, что в нашу сторону движется немецкий обоз.

Ковалёв в немецкой форме пошёл навстречу обозу в немецкой форме. На одной телеге ехало три немца. Мы втроём бросились к ним, разоружили. Оказалось, что какой-то соседний партизанский отряд добил шедший на посадку повреждённый немецкий самолёт. Лётчики выбросились с парашютом. В места их предполагаемого приземления были направлены группы и одну из них мы и взяли.

Мне запомнилось, что двое летчиков оказались немцами, а третий был родом из Польши. Их поместили в избу, но часового не поставили, наблюдали за ними из окна. Наши радистки, владевшие немецким языком, подслушивали их разговор. Немцы попросили шнапса, им дали самогону и напились они здорово! Стали показывать фотографии своих жён, детей. Немцы показывали свои дома, которые совсем не похожи на наши халупы, я смотрел даже с некоторой завистью. Они до конца ещё не верили, что попали в руки партизан, ведь Ковалёв представился им как власовец. Но в конце дня им объяснили, кто мы такие, провели допрос и сказали, что их переправят на большую землю.

Но немногим ранее произошёл случай, изменивший все планы. Во второй половине дня в деревню пришёл мальчик, искавший подводу. И ребятам пришлось возвращаться в бригаду, потому что мальчишка демаскировал их месторасположение, а ведь их группа работала в условиях полной секретности. Немцев решено было расстрелять в лесу…

Пошли, не разбирая дороги, и в одном месте Ковалёв дал команду к расстрелу. Стреляли только из пистолетов и с ближнего расстояния, но удалось убить только одного, а двое бросились бежать. С тех пор у меня пренебрежение к пистолету как к оружию. Немцев добили, а группа местных жителей, шедшая позади нас, их похоронила...

Что вы испытали при этом?

Было чувство незащищенности, и даже жалости к немцам. Ведь по сути, никому из нас лично они не причинили никакого вреда, разве что домашней птицы набрали по деревням в телегу…

Что было дальше?

Дошли до какого-то посёлка, но, войдя в него, сразу почувствовали что-то неладное. Отправили одного в разведку. Оказалось, что местные жители готовы просто растерзать партизан, которые уничтожили комсомольцев и активистов в деревне. Наша группа разделилась. Мы с Ковалёвым пошли в деревню. Оказалось, что здесь побывали уголовники, специально выпущенные из тюрем для участия в антипартизанском движении. Наш командир доказывал, что убийства совершили не партизаны, обещал связаться с отрядом, который курирует эту территорию и найти сволочей, совершивших зверство. И ему поверили!

В конце концов, нам удалось выйти в расположение 3-й Ленинградской партизанской бригады. Здесь в это время происходило формирование 10-й Ленинградской партизанской бригады. Меня и ещё несколько человек передали туда (в ноябре 1943 года приказом Ленинградского штаба партизанского движения 1-й Ленинградский полк 3-й партизанской бригады преобразован в 10-ю Ленинградскую партизанскую бригаду - прим. А.П.) Оформили меня туда 10 октября, и с этого числа я числился партизаном.

А предыдущие полтора месяца при зачислении в новое формирование учли?

Я был мальчишкой, для меня это никакой роли не играло, поэтому при регистрации я ничего не сказал, хотя как сказал Вам, полтора месяца я находился при специальной группе разведки.

В какое подразделение Вы попали в 10-й бригаде?

Я попал в первый, так называемый, штабной отряд. Быть его бойцом было значительно легче, чем ребятам в боевых отрядах. Но переходы и перемещения по местности мы делали наравне со всеми, переносили бытовые трудности партизанской жизни. Всё время в движении. Основная черта партизанского движения - мобильность. После принятия в бригаду я принёс партизанскую присягу, в которой поклялся вести борьбу до того момента, пока на нашей земле будут находиться враги, со всеми прилагаемыми обязательствами, такими как "кровь за кровь, смерть за смерть". Нас построили на поляне и все вновь прибывшие повторяли хором слова присяги. Всё происходило очень торжественно, потому что после клятвы через день или два ты мог оказаться в условиях, когда клятву необходимо выполнить.

А какие задания приходилось выполнять?

Самое милое дело - это выполнение отдельных заданий. Это было престижно, и ребята шли на них с удовольствием. Например, блокирование шоссейной дороги. Я, например, несколько раз принимал в участие в таких операциях. Был стрелком и первым номером ротного миномёта. Был ли толк от этих блокировок - трудно сказать. Когда вылазка делается в ночное время, результатов своей стрельбы не видишь, зато по тебе шурует шквальный огонь. Засели, взорвали, обстреляли и снялись. Когда был при ротном миномёте дали только одну установку - 150 метров. Никакой пристрелки делать нельзя. Началась заваруха - отстрелялся, миномёт на плечи - и ходу! Также мы собирали информацию о происходящем в тылу.

А выходы на железную дорогу считались своего рода поощрением. Мне пришлось несколько раз бывать на таких акциях. Взрывали рельсы и пускали под откос поезда. Кстати, в литературе я не встречал описания того способа подрыва, который применяли мы.

Расскажите, пожалуйста, подробней об этом способе.

Наверное, вначале нужно рассказать об организации такого выхода. Бригада выходила на дорогу либо вся целиком, либо отдельными отрядами. Брался участок - 10-15 км и выводился из строя. Он в свою очередь делился на более мелкие (300-500 метров) для мелких групп. На этих участках две группы бежали в разные стороны и взрывали рельсы. Под головку рельса первый член группы лопаткой подгребал песок, второй клал толовые шашки в виде куриного яйца, третий вставлял капсюль с бикфордовым шнуром, четвёртый его поджигал. Были и группы, подрывавшие телеграфные столбы. Прикрывали всё действие группы прикрытия. Рельс взрывали в трёх местах: в начале, в середине и в конце. Мне доводилось принимать участие только в группе прикрытия и сопровождения.

А как пускали поезда под откос?

Пускать поезда откос - задание сложное, и сюда набирались только добровольцы.

В конце января-начале февраля 1944 года мне однажды довелось принять участие в такой операции. Дело было опасное, ведь немцы охраняли дороги с помощью патрулей, минировали подходы, навешивали побрякушки на проволоку. Наша группа состояла из 5-7 человек. Среди нас был житель из той местности, знавший дорогу. Взяли с собой 10 кг тола и взрыватели типа "удочки" - чека в них вытаскивалась с помощью шнура.

Ночью вышли на полотно. Под тол надо было выкопать яму в мёрзлой земле. Установили шнур длиною около 200 метров, вставили взрыватель, и уползли в сторону. Стали ждать поезд. Но партизанское чутьё подсказывало, что что-то не так. Командир принял решение идти в разведку. В то время среди партизанских отрядов существовала система паролей. Цифровой код давался на неделю. Например, если код "100", то пароль может быть "30", а отзыв - "70", но чтобы в сумме была сотня. В ходе разведки обнаружили другую группу, сказали пароль. Оказалось, что это соседний отряд тоже вышел на подрыв. Договорились, что если поезд будет идти с нашей стороны - взрываем мы, а если с их - взрывают они. Но ни им, ни нам не удалось взорвать поезд - его взорвала третья группа, левее нас!

На вторую ночь снова поезд пустила под откос другая группа. На третью ночь после всех приготовлений мы засели в лесу. Вдруг видим - немцы, патруль! Кто-то из наших ребят чихнул. Они остановились прямо рядом с нами. Мы лежим в маскхалатах, с автоматами, могли их снять в два счёта. Немцы бабахнули в сторону леса и ушли.

Вскоре показался поезд, проехавший на высокой скорости, но взрыва не последовало. Оказалось, что сломался взрыватель, а чека осталась в шашке! Рвануть могло в любую минуту. Дрожащими руками вытащили остатки капсюля, поставили запасной. Потом прошёл паровоз, его не тронули. Вскоре появился поезд. Рвануло! Стали бежать. Со стороны состава стали бить миномёты. Командир группы приказал пробежать сто метров и залечь, поэтому мины пролетали над нами. Потом мы сели на подводы и уехали. На проведение всей операции давалась неделя, поэтому и полевой пароль был только на этот срок.

А кто проверял результаты Вашей работы?

Любой факт взрыва проверял СМЕРШ. О нашей операции сообщили следующее - поезд с рельс не сошёл, сошло только два вагона, поэтому движение оказалось парализовано всего на несколько часов. Надо признать, что немцы восстанавливали полотно железной дороги очень быстро, ведь у них уже тогда были блочные машины, с помощью которых они ремонтировали пути.

Где приходилось жить во время переходов?

Жили у населения. В шалашах и землянках останавливались редко, и это были в основном группы специального назначения.

Как Вас снабжали?

Будучи партизаном всё приходилось добывать самому: от портянок до шапки. Помогало население. Но время-то тяжёлое, у народа у самого тогда мало что было. В этом и состоит обратная сторона партизанской жизни.

Как происходили заготовки продовольствия?

Население помогало, чем могло. Но случаи бывали разные. Бывает, приходит партизан и говорит - нужна шуба, а мужику она тоже нужна! Вот и выходило, что нужнее она тому, у кого наган в кармане!

Я сам принимал участие в заготовках всего несколько раз. Помню, искали мёд для госпиталя. Спросили в деревне, там указали, у кого он может быть. Хозяин пасеки стал отнекиваться, говорить, что мёда нет. Ищите - что найдёте всё ваше! Нашли, и уже забрали уже не 3-5 литров, а весь!

Такой же случай произошёл и с костюмами. Во время эвакуации один из жителей забрал из оставленного магазина одежды целый склад костюмов и спрятал у себя в сарае. Пришли партизаны с просьбой дать одежду. Хозяин ответил, что сам донашивает последний пиджак. Пришлось вскрыть сарай и забрать все костюмы.

Кормились тоже у местных жителей. Иногда сбрасывали с самолётов сухари, тушёнку, американские сосиски. Но много ли сбросишь на "Дугласах" или У-2? В лучшем случае, эта помощь составляла 1-2%. Вы поймите, партизанская бригада - по меньшей мере несколько тысяч человек. Две тонны хлеба уходило в день на её содержание. Поэтому когда мы останавливались в деревнях, всякая работа прекращалась, и жители занимались только тем, что пекли нам хлеб. Пекли не две тонны, а два раза больше - чтобы хватило на следующий день. Сушили сухари и мясо, которые входили в неприкосновенный запас.

Содержалось ли подсобное хозяйство при отряде?

Нет. Домашние животные связывали действия отряда. Поэтому если удавалось разжиться скотиной, то её не таскали с собой, а отдавали проверенным местным жителям с правом пользоваться. Но если у отряда была необходимость - её изымали обратно.

А какое оружие применяли?

Самозарядные винтовки, ручные пулемёты, гранаты, автоматы, ротные и батальонные миномёты.

У Вас в отряде были случаи, когда бывшие полицаи переходили на сторону партизан?

Да. Их проверяли представители СМЕРШа, которые находились при бригаде.

Вам лично приходилось сталкиваться с деятельностью СМЕРШ?

Меня вызывали только один раз. Интересовались как раз бывшим полицаем Захаровым который одним из первых ушёл в отряд Воробьёва. Задали несколько вопросов и отпустили. В 1950 году меня снова вызвали в "Большой дом" - в органы госбезопасности. И снова спрашивали о Захарове. Причём майор переспрашивал несколько раз, повторяя вопросы. А я к тому времени возил начальника отдела контрразведки корпуса, и немного познакомился с уловками "особистов". Поэтому я ему сказал, что не надо задавать мне столько раз одни и те же вопросы, я всё равно отвечу так же.

Какие были знаки различия у командиров и рядовых партизан?

Знаков не было никаких, рядового от командира не отличишь. Красные полоски на шапке или на груди, больше ничего. Никаких документов не было.

Вы рассказали о той мощной дисциплине, которая была в отряде Воробьёва. А как в вашей бригаде обстояли дела?

Я могу сказать, что дисциплина находилась на высоком уровне. В нашем взводе её поддерживал Васильев, бывший работник НКВД, который делал в этой части больше, чем командир. Он как-то по отечески поучал нас. Все наши операции проводились с лихостью, дерзостью и матом. Васильев учил нас тому, что привыкнуть к этому легко, отвыкнуть будет сложно.

Проводились проверки постов. Например, к веревке привязывали ветку ёлки, и тянули её возле поста, наблюдали, как реагирует постовой. Проверяли пароли, намеренно отвечая неправильно. Но здесь можно было поплатиться и жизнью, поскольку на неправильный отзыв один ответ - выстрел.

Применялась ли высшая мера наказания - расстрел, и если да, то в связи с чем?

Да. Я припоминаю такой случай. Группа вернулась с задания по спуску поезда, но состав не спустила. Как я говорил ранее, на спуск набирались только добровольцы. Один из командиров то ли роты, то ли взвода, сам вызвался на задание, сформировал группу. Но, из-за пристрастия к алкоголю, потерял много времени, и упустил возможность подрыва. Тогда он принял решение просто взорвать тол на железной дороге. Но всевидящее око СМЕРША подтвердило только взрыв на дороге. За провал задания командир группы получил расстрел, остальных не тронули. Приводил приказ в исполнение один из членов его группы.

Были ли в Вашей бригаде случаи мародёрства?

Я за время своего пребывания в партизанах не помню таких. Понимаете, отношения партизан и местных жителей могут быть либо хорошими, либо отвратительными, среднего не дано. И мы понимали, что у населения тоже нет, поэтому не требовали достать из-под земли, но просили настойчиво, если что-то было необходимо.

Расскажите, пожалуйста, о вашем последнем бое.

Когда уже немцев стали гнать от Ленинграда, мы получили распоряжение - сохранить деревни от сожжения и соединиться с частями Красной армии. Для этого пришлось вступить в бой с фронтовыми немецкими частями. Я находился в миномётном расчете. Мне дали сектор обстрела, дали команду стрелять. Только выпустил несколько мин и вдруг заметил, что надо мной скрещиваются ракеты. Меня никто этому не учил, но я понял, что меня засекли. Тут же сняли миномёт, перебежали в другое место., и снова ракеты над нами. Перебежали снова. Выпустил первую мину - осечка. Тут подъехал командир отряда со свитой с криком "Не бегать! Продолжать стрелять!" Я пытался объяснить, что нас засекли, но ответ был прежним. Ещё моя мина не успела выйти из ствола, как нас накрыло немецким снарядом. Миномёт разбило, а все, кто находился рядом, оказались ранены, в том числе и командир. Меня ранило в обе ноги осколками, один из которых я ношу в ноге до сих пор.

Вообще потери в вашем отряде были большими?

Нет, потому что нам очень помогало население, предупреждая об опасности. Вот только в этом последнем бою мы потеряли 58 человек, это были самые большие потери за всё время.

Командование отряда координировало свои действия с "Большой землей"?

Конечно, потому что под Ленинградом действовало как минимум 15 партизанских бригад, и такое количество вооружённых сил за линией фронта необходимо было координировать. С этой целью в Ленинграде создали главный штаб партизанского движения, который руководил действиями всех бригад.

В отряде вы знали, что происходит на других участках фронта?

Вне бригады нет. Когда находился на оккупированной территории, немцы давали информацию таким образом, будто бы оставляя города они выравнивают линию фронта.

Какие взаимоотношения складывались в бригаде?

Дружные. Ссор я сейчас даже и не припомню. Бывали перетасовки, кому идти на пост, тянули жребий, мальчишество. В партизаны шли добровольно, поэтому там особо никто не выпендривался.

Как обстояло в бригаде с алкоголем?

Немного самогона могло быть только у разведчиков, а рядовые бойцы были абсолютно чисты в этом плане, потому что алкоголь можно было получить только у местного населения. А в самой бригаде самогон не гнали, хотя в жизни партизан он играл большую роль. Например, при длительных переходах, с переправами через реки, самогон выдавали как согревающее, санинструктора на это дело не жалели.

Ну и командование, случалось, излишне увлекалось этим делом. Был даже такой случай, когда главный штаб снял командира бригады за пьянство.

Как складывались отношения с девушками, которые находились в отряде?

Когда меня ранило, ко мне сразу подбежали две санитарки, приказали снять штаны. Ну, я же совсем молодой, они молодые, короче я отказался, и штаны разрезали. А до этого я их и не видел.

Много ли было раненых?

За всё время моего пребывания в моём отряде не было ни одного раненого, ни одного убитого. Мы не хоронили ни в роте, ни в отряде, нас миновала эта тяжёлая участь. Про другие отряды не знаю. Исключением стал последний бой.

Как относились к немцам?

Относились как к врагам. Немцы забирали скот в деревнях, обирали население. В частности, с началом оккупации стали отбирать скот у жителей нашей деревни, моему отцу, который ещё не был старостой, приходилось отдавать ограбленным людям коров из колхозного стада.

В 1943 году, как только немцы появлялись в деревне, жители убегали в леса. Тогда оккупанты уже расстреливали без суда и следствия, били прикладами. Особенно не везло цыганам, уничтожали целые таборы. Сурово обходились с теми, у кого не оказывалось документов. Давалось два часа на то, чтобы отыскать аусвайс, иначе расстреливали.

В лесах жители нарыли землянок и жили то в деревне, то в лесу. Тогда немцы стали прочёсывать леса. Если жители не выходили из укрытий, туда бросали гранаты. У моего дяди убило почти всю семью вовремя одной из карательных операций.

Потом стали сжигать деревни. Мой отец, чтобы сохранить дом, сам его разобрал на брёвна, пронумеровал их и сложил. Но тоже не повезло. В 1944 году, когда Красная армия шла через наши непроходимые края, брёвна забрали для постройки дороги.

Попадали ли партизаны в плен?

Обычно партизаны дрались до последнего. Если попадали к немцам, то немцы очень издевались над ними.

Люди каких национальностей были в Вашей бригаде?

У нас в бригаде существовала Интернациональная рота, где воевали немцы, югославы, венгры, поляки. Они проводили агитационную работу с немцами - выходили на шоссе с рупором и доводили информацию до немецких войск, проходивших по дороге. На обычные операции их не брали, они занимали особое положение. А для подрывов дорог и поездов хватало русских мальчишек.

Были ли евреи?

Да, они не были редкостью в партизанских отрядах. У нас в роте был даже молдаванин! Как он там оказался, я не знаю.

Как поступали с немцами, попадавшими в плен?

У них было два пути - либо в Интернациональную роту, либо в могилу. С ними работал СМЕРШ.

Как относились к Сталину?

Для ответа на этот вопрос я расскажу случай. Однажды у нас в деревне остановились немцы. Мать в это время жарила блины дня нашей семьи. Немцы попросили, и она их угостила. Они попросили ещё, но мать сказала, что если хотят, то пускай готовят себе сами и дала им муки. Между нею и переводчиком зашёл разговор о войне. Мать сказала: "Связались Сталин и Гитлер между собой, пусть бы сами и разбирались!". Тогда к ней подошёл немецкий офицер и сказал "Мамка, тише!". Он понял, что простая русская женщина выказывает своё отношение к войне, по-женски, по-крестьянски. Такие высказывания были небезопасны ни для матери, ни для немцев.

Лично я отношусь к Сталину положительно. Считаю, что если бы не партия, не устоять бы Советскому Союзу в войне. Потеряв столько территории, и возобновить производство на новых местах заново за такое короткое время можно было только при умном руководстве. Мы все с пятнами, божков среди нас нет.

Как обстояло дело с политработой?

У нас в отряде всегда велась политработа, как минимум три-пять политбесед в месяц. Нередко их проводили агитаторы, прибывшие из-за линии фронта. С каждым самолётом прибывали газеты, которые освещали все события в положительном плане.

Что с Вами было после ранения?

Ранение оказалось не очень серьёзным. Я доковылял до армейского санитарного пункта с палочкой. Там делали операцию на животе какому-то бойцу и он так страшно выгибался дугой, что я испугался и вернулся обратно. Тогда меня отправили в Ленинград, в специальный госпиталь для партизан. Там я много помогал тяжелораненным, поскольку сам был ранен легко и мог ходить. Однажды в коридоре я встретил своего земляка. Он рассказал, что дома всё нормально, только отец легко ранен. Я стал разыскивать его в госпитале, но мне сказали, что такого нет. Тогда стал искать сам, по всем отделениям. В одно из отделений, для самых тяжёлых не пускали, но я всё же проскочил туда. Стал спрашивать, есть ли кто из 8-й бригады. В последней палате нашёл земляка из деревни Березино. Разговорились и вдруг с койки, у которой я стоял, раздался голос: "А я тоже твой земляк". Это был мой отец… Пуля попала ему в колено, пришлось отрезать ногу.

Что Вы делали после госпиталя?

В апреле меня выписали и направили в штаб партизанского движения. Оттуда я попал в школу тяжёлой механизации. Потом сопровождал домой отца. Одному из братьев, который из любопытства ковырял снаряд, оторвало пальцы. А нашу деревню немцы все-таки сожгли.

Был призван в армию, там стал шофёром. Потом попал на ускоренные курсы офицерского состава в автомотоциклетное училище, расположенное в Рязани. Прошло несколько месяцев, меня вызвал командир роты и сообщил, что я отчислен за неуспеваемость, хотя я учился хорошо. Я ему ответил, что знаю, что меня отчисляют за нахождение на оккупированной территории. Но после вмешательства замполита, меня оставили в покое. Потом, через несколько месяцев ситуация повторилась, я плюнул и ушёл из училища. Служил в Выборге, откуда меня направили в школу подготовки младшего командного состава. За успехи в учёбе получил звание младшего сержанта, стал преподавать там. Демобилизовался в 1951 году. Работал крановщиком, учился в вечерней школе, которая, кстати, располагалась в том же здании, где я лежал в госпитале! Закончил заочное отделение института, факультет электротехники. Работал в научно-техническом институте шофёром. Учебники возил с собой в ведре, и читал, когда было время. Один из начальников отделов, увидев это и узнав, что я студент 3-го курса, взял меня на работу инженерно-техническим работником. Приехал на организованный в Кишинёве завод имени Фрунзе в научно-конструкторское бюро. Занимался машинами для атомной промышленности, в частности для подводных лодок. Работал на "Молдавгидромаше" до 1987 года, вышел на пенсию.

Какие у Вас боевые награды?

Я совершенно спокойно отношусь к наградам, потому что отлично знаю, как могли награждать в то время. Например, я могу вам рассказать такой случай. Как-то, когда нашу бригаду обложила карательная экспедиция немцев, меня отправили в заслон в качестве наблюдателя. Мы с напарником лежали в снопах с сеном и следили за местностью. Утром я заметил перемещение немцев и послал напарника доложить. Оказалось, что немцы наступали на соседнем участке. Так вот там один из пулемётчиков неправильно лёг за пулемёт, зарыв его дулом в землю… Оружие перестало стрелять, он отдал его помощнику, а у него взял винтовку и продолжил бой. Так вот за этот невыход из боя ему дали медаль "За Отвагу", хотя я считаю, что за такие вещи не награждать, а наказывать надо!

Я рассказал вам, в каких операциях принимал участие, и считаю, что не напрасно был в партизанах. А из наград у меня медали "За оборону Ленинграда", "За Победу над Германией", и юбилейные награды.

У Вас есть дети?

Дочь от первого брака живёт в Санкт-Петербурге, а сын от второго брака живёт в Италии.

Часто вспоминаете войну?

Да, забыть те годы сложно… О своём боевом пути я не так давно сочинил стихотворение:

"Не торопите,

я должен припомнить,

времени много ушло.

Да, это - правда,

я был партизаном

и творил партизанское зло.

Ходил на "шоссейски",

бывал на "железках"

стоял на постах, в засадах лежал.

И как дикого зверя

как ненавистного зверя

солдат "дойчланд" уничтожал.

Война - суровое бремя.

суровы законы войны.

На войне для размышлений не время:

Ты не убьёшь, убитым окажешься ты.

Не торопите, я должен осмыслить,

времени много с тех пор ушло.

Да, это - правда.

Я был партизаном.

Я был партизаном

Я жив, мне повезло!"