Родился 6 октября 1923 года в Гдовском районе Ленинградской (теперь - Псковской) области. Эстонец по национальности. В 1941 году в течение четырех месяцев находился в составе партизанского отряда «Балтиец 96» (командир - Самохин) 11-й партизанской бригады Тараканова, действовавшего на территории Ленинградской и Новгородской областей. Затем был призван в армию. Служил в составе Эстонского стрелкового корпуса, но в боевых действиях не принимал участия. После войны окончил Высшую офицерскую школу в Таллине, затем служил в органах. После увольнения из органов служил в милиции. Был награжден медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» Живет в городе Нарва (Эстония).
- Роберт Данилович, для начала скажите: откуда вы сами родом?
- Я родом с Ленинградской области: Гдовский район, местечко Ахтины. А жил-то в основном я в Лужском районе вместе со своими родителями.
- Расскажите о вашей семье.
- Ну семья что? Сколько нас? Отец, мать, дед, бабушка, четверо. И нас двое было: я и мой брат Володя. Я — старший, он — младший.
- У вас эстонская фамилия, как я понимаю. Вы эстонец по национальности?
- Да, я эстонец. Родители-то мои прибежали-пришли туда, в Россию. Ну с Эстонии убежали и стали жить в России. А я родился в России в 1923 году. Сперва они в Гдовском районе жили, потом уже — в Лужском районе. Раньше мать в Таллине жила, а отец где-то в Ракверском районе жил. И дед жил там, в Эстонии, и бабушка жила там. А потом сплотились и в Россию пришли. Но кто-то их привел туда. Сказал, что в России жизнь намного лучше, чем в Эстонии.
- До войны вы работали, учились?
- Учился. Семь классов школы закончил. Пастухом еще был. Помогал родителям пасти скот.
- Войну как-то ожидали в конце 30-х годов?
- Это неожиданно так было, когда немцы уже вошли к нам. Не предчувствовалось ничего. Потом началась война, и я ушел в партизаны.
- Как получилось так, что вы вступили в отряд?
- Вот решили так сделать. Старший был мой дядя Иван. Он поговорил с нами, и вот мы и решили пойти в партизанский отряд. Но мы в отряд не сразу попали.
- Почему?
- А потому что проверяли нас. Не сразу это все было. Проверили, а потом уже допустили к отряду.
- Все проверку проходили?
- Все проходили проверку.
- А как проверяли?
- Не помню, но как-то проверяли.
- Скажите, какие бои вам больше всего запомнились по отряду?
- Знаете, мне запомнилось только одно в партизанах. Началось все это так. Тогда мы все вместе, мой дядька, Кизант Иван, Ермолаев Николай и Духов Леонид, поступили в отряд. Хотели, в общем, в партизанский отряд пойти. Но пришли в деревню Высокое. Нас в деревню не пустили, и мы пошли тогда к этим стогам. Забрались в стог и просидели там целую ночь. У нас было всего из оружия один пистолет. Какой-то немецкий. И все. Потом утром попали в отряд. В отряд пришли. Это был отряд Самохина «Балтиец 96» 11-й бригады Тараканова. Пришли в отряд, и тут под вечер нам командир отряда дает указание: «Обследовать большак - дорогу Ленинград — Псков.» Вот мы и вышли на большак. Вышли, и прошли, значит, в сторону Пскова. Там я не помню, сколько было километров. Полтора, наверное, все-таки. И когда возвращались, то кто-то из наших ребят услышал шум велосипедных шин. И одно нам только осталось: быстро уйти в кустарник, в болотину в эту. И когда мы в болотину эту вошли, то увидели: ехали немцы, 60 немцев-велосипедистов, вооруженных автоматами. И танкетка у них была, значит. Выстрелить из нас никто не успел. Выстрелил только мой дядька Иван: сделал один выстрел, ну и у него обойма упала из автомата ППШ. Пока он искал ее, тут немцы очухались. И начали стрелять. Потом начали стрелять с танкетки крупного калибра пулемета. А потом уже и пушкой обстреливали местность. Я помню только одно: что куча, такая вереница трассирующих пуль была, разноцветных таких. Вот она над нами шла. Но если бы немцы были бы поумнее, они пустили бы эту вереницу, пули эти, пониже, то тогда нам бы никому не уйти было бы. Всем была бы смерть. Это все в партизанах было.
Потом вернулись в отряд. Мы, короче говоря, всем отрядом вернулись в расположение партизанской бригады. Потом было много выходов таких. Особенных таких выходов, конечно, не было, где стрельба была или что-то там было бы. Стыковка с немцами, конечно, была. Я помню один случай, когда нам дали указание обследовать окрестности и мы попали в деревню, где жили староверы. И что вы думаете? Хотели напиться, а староверы нам воды не дали. Так и пришлось уйти ни с чем.
- А где именно вы действовали с вашим отрядом?
- Это была Новгородская область и Псковская. В основном, конечно, это Псковская область была. Я помню один случай, когда всей бригадой переходили болото. Большое болото! Всю ночь шли. И нам было дано указание нога в ногу идти. Нельзя оступиться было. Если оступишься — уйдешь в трясину. Всю ночь шли до рассвета. А там эти псковские болота большие были. И новгородские болота были большие. В основном местность Псков и Новгород, Новгородская область и Псковская область рядом были.
- Сколько по времени вы находились в отряде?
- Месяца три, наверное, или четыре.
- С пленными имели дело?
- Не-ет. Я помню только, значит, один случай, когда дали указание нам. Мы пошли в разведку и попали на новгородских этих разведчиков. И новгородские разведчики мне дали гранату лимонку, а моему напарнику и второму дали только по обойме патронов, больше ничего. И потом, когда начали мы ходить, вдруг — немцы. Откуда-то они появились и обстреляли нашу местность. Стреляли из миномета. Так здорово стреляли, что дай Боже. А всю местность обстреляли. Но никто не погиб. Я так-то был три месяца в партизанах.
- Что о командирах ваших можете сказать?
- А командиром нашего отряда был Самохин такой. У нас был отряд Самохина «Балтиец-96», 11-я бригада Тараканова. Это я помню хорошо.
- Потери были у вас в отряде?
- Были, это ясное дело. Почему не было? Но я, правда, не помню, сколько было этих потерь. Старый уже и не помню всего этого. Если был бы намного моложе, вспомнил бы уже. А сейчас уже старик. Так что че там помнить-то?
- А как хоронили погибших?
- Ну как хоронили? В лесу хоронили. Зарывали в могилу и хоронили.
- Места, где захоранивали, как-то засекречивали от немцев?
- Нет. По-моему, нет.
- Чем вы питались как партизаны?
- Добывали так мы питание. Я помню, что когда мы прибыли в отряд, то в деревнях забирали скот весь и угоняли в отряд, потому что если ночью партизаны угоняли скот, то днем немцы брали его. Всю животину, в общем. Была в деревне коровы, лошади, поросята, и все, что было там, все немцы угоняли. А тут наши угоняли. Командир говорил: если не мы, то немцы возьмут. Вот этим и питались.
- Облавы часто устраивали немцы на вас?
- Не помню я этого.
- Эшелоны под откос пускали?
- Нет, не приходилось.
- Кем вы были в отряде?
- Я рядовым был партизаном.
- Моложе вас были партизаны в отряде?
- Нет, моложе меня никого не было. Мне лет 17 было, я после школы был только.
- Чем вы вооружены были в отряде?
- Одной винтовкой и пятью патронами. Больше ничего у нас не было. Гранат у нас не было. Вот у старшего был только автомат ППШ. И один диск. В диске было 72 патрона. Ну этим хоть можно было пострелять. Если умеючи обращаться со всем этим. А командир наш с этим оружием тоже не умел обращаться. Может, мы там бы постреляли бы еще, но те ушли дай Бог...
- Большой у вас отряд был?
- Не помню. Отряд большой, наверное, был, потому что народу много было. Сколько там человек, я точно не помню.
- В каких условиях жили партизаны? Как организовался ваш быт? В землянках жили?
- Нет. Делалось так. Ночью костры жгли. Когда земля нагревалась, разгребали золу, еловые ветки клали, ложились на ветки и укрывались в пальто. Вот и спали так. Потом уже были эти землянки. А до этого не было. Вот так и спали. Мерзли хотя: внизу было все горячее, а сверху было так прохладно. Я помню, что каждую ночь так и делали. Жгли костры, разгребали все это, и ветки клали, и ложились.
- Случаев предательства не было у вас в отряде?
- Нет, никого такого не было. Это может и было где, но этого я не знаю.
- Под бомбежки попадали?
- Нет. Под обстрел попадали. Под минометы немецкие. Обстреливали они нас. Шестиствольные они были такие. Да, вот под это попадали.
- Со вшами как-то боролись? Организовывали ли бани?
- Со вшами боролись так. Разводили костры, трясли одежду. Снимали с себя и вытряхивали всех вшей. Я помню, так делали: вытряхивали, колошматили одежду, и все. Бань не было. Какие бани в то время были?
- А женщины были в отряде у вас?
- Много было женщин. Все молодые девахи были в отряде. Тоже так же, как и парни, ходили на задание. На разведку.
- Какие задания в основном и чаще вам давали?
- Ну обследовать местность, например. Ну в основном нам и давали задание, чтобы обследовать местность: как и чего там. Вот дядюшка мой погиб, между прочим, тогда. Партизаны его выдали свои. Он пришел в деревню за сведениями, а уже там кто-то настукал, ну и его и поймали. И расстреляли.
- Он в вашем же отряде был?
- Нет. Дядя Федя я не помню в каком отряде был. Дядя Федя не был с нами. Он погиб. Его предали. Он в другом отряде каком-то был. Пошел на задание в Люблино. А там их какая-то женщина предала, сказала, что партизаны пришли. И когда он начал уходить, то обстреляли. Фактически убили.
- А как с населением местным вы контачили?
- Да ясное дело, что были люди, которые ходили в отряд, но я этого не помню уже. Типа связных были и как-то там тоже. Сейчас я уже ничего помню. И полицаи были в деревне в этой. Так много было их: местных, которые добровольцы к немцам шли служить. Парни деревенские так что в полиции были.
- Немцы сжигали деревни?
- Наши нет, а вот наш хутор сожгли. Деда нашего выгнали. Дед хотел в дом идти, там у него, у деда, сбережения какие-то были, но немцы не пустили его в дом. Он много раз пытался ворваться. Так дом и сгорел, и все сгорело. Дом сгорел, скотные дворы сгорели, баня сгорела, все сгорело.
- Евреи уходили к вам в отряд?
- Приходили, это - ясно. Но те, которые в отряде были, никто не погибли. Все целые были. Но в деревне у нас мало евреев было. Там только что директор школы был еврей, жена его. Так их не трогали, этих евреев в школе. Я в партизанах в разведке был. Наша группа четыре человека была, и все были в разведке.
- От кого получали приказы?
- Их командир давал отряда, ясное дело. Старший у нас был. Старший получал задания от командира, и эти задания передавал нам. Всей группой выходили на задания. В основном ходили обследовать местность, окрестности.
- Сколько раз вступали в перестрелки?
- Один раз мы были только в перестрелке. Сильная тогда была перестрелка. Ну и еще раз это было, значит. Оружия-то не было. И вот была перестрелка, когда, значит, немцы напали на нас и обстреляли местность. Больше такого не помню.
- Вы в домах останавливались? Были ли у вас свои партизанские деревни?
- Нет, этого не было. Не было деревень. Я помню, что мы все жили в лесу. Деревень не было. Может, потом и были деревни партизанские. Ну я и потом, помню, что не было деревень. Были такие шалаши построены у партизан. В шалашах и жили.
- Места своего расположения вы как-то засекречивали?
- Ну а как же? Именно это и делали.
- После войны встречались с кем-то из вашего отряда?
- С Шуриком Шапкиным встречался, потом - с Леонидом Духовым, с Ермолаевым Николаевым, с которыми в партизанах были. Но с Ермолаевым мы еще и в армии вместе в Елизаветино служили. Это в Гатчинской дивизии дело было.
- Как с дисциплиной было в отряде?
- Ну а как же? Без дисциплины нельзя было. С этим строго было в то время.
- Но где было строже: в армии или в отряде?
- В армии ясно, что строже было. Но в отрядке тоже строго было.
- Казни проводили немцы в вашей местности?
- Были. В Кнежиле, например. Потом - в деревне Ладышня. Вот там, значит. С лесом рядом как деревня называлась, я и забыл уже сейчас. Но там предатель один наш жил. Деревенский он был, продавал людей. А потом и самого его кокнули партизаны. Отомстили, в общем.
- Ваш отряд расформировали, раз вы выбыли с партизан?
- По-моему, отряды расформировывались и переходили в воинские части.
- А вообще много в вашей местности действовало партизанских частей?
- Ну много, это ясное дело.
- Большие переходы делали?
- Да, большие переходы делали. Очень большие даже!!!
- По скольку обычно километров?
- Не знаю, не считал, но много — целую ночь шли, помню, когда переходили болото. Это так м ыи шли. Винтовка была, пять патронов было. Вот этот груз несли с собой.
- А из друзей ваших по отряду вы помните кого-то?
- Ну помню, ясное дело. Ермолаева Николая помню, потом - Духова Леонида, Шурика Шапкина, ну дядю Ваня, ну он умер, его нет, командира-то этого нашего.
- Разные национальности с вами воевали в отряде?
- Русские в основном были. Но и эстонцы были. Не я один эстонец был. Ведь там, где я родился, место называется Ахтины, были эстонцы. Там целая деревня эстонская была
- Как отношения строились в отряде?
- Хорошо, отношения были хорошие.
- С семьями приходили к вам в отряд?
- С семьями много приходило. Из деревень же много приходило людей.
- А размещали их где, эти семьи-то?
- Ну как где размещали? Где была возможность, там и размещали. Так же, как и взрослых, так и детей. Может, потом были хибарки для них такие построенные.
- Что было после отряда у вас?
- Потом, после отряда, я в армию попал. Попал сначала в Гатчинскую дивизию. С Гатчинской дивизией я находился в Елизаветино. Там, значит, полк был от Гатчинской дивизии. И нас учили, как ползать под проволоку, как стрелять, и прочее-прочее. Чему только нас там не учили!!! После отправили в Ленинград на распределительный пункт, который был расположен на улице Карла Маркса. Там было много всего. И вот в это время как раз вышел приказ главнокомандующего о том, что все эстонцы, знающие — не знающие эстонский язык, должны направляться в Эстонский стрелковый корпус. Вот нас и отправили в Ленинград, а с Ленинграда уже определяли, куда кого направить. Я вот в Эстонский корпус и попал.
- Под Великими Луками не пришлось воевать?
- Нет, наш полк там не был, это другой был полк.
- А какой был полк?
- Запасной. А какой, не помню сейчас. Уже много времени прошло. Сейчас 90 лет уже скоро будет, башка уже не та. Не так работает!
- В корпусе участвовали в каких-то других боях?
- Не-ет. Я уже больше не участвовал в боях. Ну, может быть, участвовал бы, если бы направили. А никуда не направляли. Учили. Я вот только помню, что в партизанах там в отрядах был. Воевал я только в партизанах. А так после распределительного пункта направили в Эстонский корпус. Рядовым тоже был я там.
- Голод испытывали, когда под Ленинградом стояли?
- Как же голод не испытал, если на кухню все просился дежурить. Чтоб картошку чистить. В Эстонском корпусе, конечно, я чувствовал голод. Все хотел на кухню попасть. Хотел на кухне поработать и чтоб сытно покушать. Ну работал, но ничего не хотел.
- Окончание войны где застало?
- А-а-аааа. Окончание войны, я помню, что в Эстонском корпусе меня застало. Ну когда война окончилась. Но я нигде не воевал в армии. Только что в партизанах был.
- Из семьи кто-то воевал у вас?
- Отец воевал. Аркадий воевал, брат отца. Иван воевал, тоже его брат. И Федор воевал, а потом он уже в партизаны попал. И тоже воевал, но погиб, значит.
- Были награждены какими-то наградами?
- У меня орден Отечественной войны 2-й степени, медаль «За боевые заслуги» и медаль «За победу над Германией» номерная.
- За что вас наградили медалью «За боевые заслуги»?
- Не помню, но за что-то дали.
- После войны как ваша жизнь сложилась?
- Я после войны поступил в Таллинскую офицерскую школу, на оперативно-юридический курс. И потом, когда кончил я ее, направили меня на работу в органы. Работал в органах. Сначала в Таллине работал, потом в Нарве. Также в Валга работал.
- С лесными братьями сталкивались по работе?
- Нет. Только один, значит, случай был. Это было, когда я в Раквере был, и меня послали в колхоз. Так хотели убить. Но в форме не тронули. Это, конечно, было такое. Это я помню. Нападения совершали. А тогда, в общем, я в деревне был, помогал там работать колхозникам убирать картошку. Вдруг пришел ко мне посыльной и говорит: «Иди в сельский совет в дом.» Я пришел, а там тот, который от горкома партии был, уехал в город. И я остался один. И потом среди ночи чувствую, что стук в дверь раздается: «Откро-о-ой!» Спрашиваю: «Кто там?» Говорят: «Нам военный не нужен, нам нужен из горкома партии.» Я говорю: «Его нет, он уехал в город уже.»
- И когда из органов уволились?
- Из органов я демобилизовался, а не уволился. Я, значит, демобилизовался оттуда, из органов. Мне после дали пенсию. Но, знаете, все не по-честному обошлись сначала. Я в Раквере был. В милиции работал, когда на пенсию вышел. Потом ездил в Москву в Министерство. И выхлопотал, что надо было. Ведь мне не дали дослужить в органах. Бывали ведь разные склоки, бывали разные нападки, несправедливости. Это не секрет. Такое ведь бывает везде! Ну и мы поехали с женой. В органах стаж большой должен же был у меня быть. Поехали в Москву с женой, значит. Сюда оттуда после этого в министерство эстонское позвонили. Тут был Осуль такой. После этого мне дали доработать два года, а потом отправили на пенсию. Сейчас пенсию получаю, так что жить можно. Разные бывали недочеты, понимаете. А в Эстонии я с 1944 года августа месяца живу. Когда кончил школу МВД, решили, что раз в Эстонии закончил, то в Эстонию и направили. Не в России я служил в органах. Прослужил весь свой стаж я в Эстонии. Начал с Таллина, потом, когда женился, в Нарве служил, потом — в Валга. Служил, например, в Лахасту, под Таллином, это было начало моей службы в органах. И в Нарве вышел на пенсию. В общем, было вмешательство в Москву, потому что несправедливо обошлись со мной.
Воспоминания жены Роберта Даниловича Ларисы Федоровны
| Интервью и лит.обработка: | И. Вершинин |
