11627
Партизаны

Король Николай Федорович

Я родился 1 марта 1928-го года в городе Симферополе Крымской АССР. Мой отец был служащим, работал в Симферопольском отделении Госбанка Советского Союза. Мать являлась домохозяйкой, у меня имелась сестра Антонина. До войны окончил восемь классов, папа был прогрессивным товарищем в отношении образования, он и наставлял в учебе, и заставлял учиться. Дело в том, что он сам был из крестьянской семьи, и учился самыми разными путями. Будучи большим тружеником, отец одновременно и работал, и учился, ведь они с мамой рано поженились, ему нужно было семью содержать.

22 июня 1941-го года мы находились в Симферополе, и по радио узнали о начале Великой Отечественной войны. Информация о нападении Германии на нашу Родину потрясла всех, отец в первый же день, еще до появления повесток или телефонных звонков, тут же собрался и пошел в мобилизационный отдел горисполкома. Поскольку папа находился в числе городских активистов, поэтому его вскоре предупредили о том, чтобы он готовился к партизанской и подпольной работе, потому что к августу стало очевидно, что немцы рано или поздно оккупируют Крым. Он  вместе с Иваном Андреевичем Козловым и Василием Ивановичем Никаноровым участвовал в подготовке продовольственных баз и списков будущих партизан. Все они очень тесно общались до прихода фашистов, но тогда никто не знал об этом, ни мы, дети, ни даже мать. Перед оккупацией отец куда-то уехал вместе с отступающими частями Красной Армии.

Накануне прихода немцев всю улицу Севастопольскую в Симферополе страшно пробомбили. На феодосийскую дорогу также был сильный авианалет. А въезд врагов в Симферополь в начале ноября 1941-го года ознаменовался страшным событием – я лично видел, как на улицах Горького и Пушкина немцы хватали народ, особенно тех, кто был похож на евреев, и сажали их в какие-то грузовики, по всей видимости, в душегубки. Арестовывали всех, чья внешность была мало-мальски похожа на евреев – не разбирались. Это так странно и дико было, что ужас. После войны я практически нигде не встречал описание этого события, но оно происходило прямо на моих глазах.

Через некоторое время отец с оружием в форме партизана и с ним пятеро бойцов появились в доме родителей моей мамы, которые жили в селе Левадки под Симферополем. Появился окольными путями. Вызвал нас туда, приехали мы в село и там пообщались. По его рекомендации мы оставили нашу квартиру, расположенную на улице Братской, и переехали в Левадки к деду Иосифу. И всю оккупацию наша семья находилась там.

Отец сначала находился в лесу и приходил к нам всего несколько раз, да и то глубокой ночью, затем нам были переданы какими-то путями документы для отца, по образцу аусвайса. Все печати там четко стояли. Тогда папа появился у нас в доме, по этим документам он ходил в Симферополь под видом продавца дров, у него лошадки откуда-то появились. Вскоре в моем родном городе появилась какая-то квартира на улице Сельской, на окраине города по феодосийской дороге. Мы с отцом туда переселились жить, мать и сестренка у деда находились. Приходили к нам многие, и в форме полицаев, и даже в обмундировании немецких военнослужащих. Много у отца появилось разных приятелей, не без скромного застолья дело происходило. О чем говорили, я не знаю, обычно отец говорил мне: «Так, сына, иди к лошади, посмотри за ней». Давал различные поручения, так что я выходил из дома, поил лошадь, или привязывал ее к сараю.

Через год я подрос и настолько вытянулся, что мог сравниться с ребятами, которые были намного старше меня. Один раз попал в облаву, еле выбрался. Это уже был конец 1942-го года. Потом второй раз чудом избежал новой облавы на симферопольскую молодежь. Тогда отец говорит: «Так, сына, третьего раза не бывает. Давай-ка в село возвращайся». В начале 1943-го года я вернулся в Левадки. В то время в лесах оставалось не так уж много партизан, как-то получилось у них все неорганизованно, предательства много было, особенно со стороны крымских татар, они творили такое, что не дай Бог.

Стал ходить в лес под видом заготовки дров, и вскоре меня встретила группа партизан. Я познакомился с командиром 3-го партизанского отряда Георгием Грузиновым и другими, в частности, с Петей Кузьменко, с которым нас связывало родство. В село к деду Иосифу смело приводил этих товарищей, которые активно участвовали в подрыве железнодорожных путей, и организовывали диверсии на шоссейной дороге Севастополь-Симферополь.

В это время в симферопольское подполье стало приходить много молодых ребят, которые почувствовали, что такое немецкая оккупация. Я стал связным между ними и партизанами, а летом 1943-го года попал в партизанский отряд, познакомился с Михаилом Андреевичем Македонским. Вначале участвовал в охране лагеря. Петя Кузьменко выдал мне самозарядную винтовку СВТ-40 с десятью патронами в магазине. Проявил себя дисциплинированным и порядочным партизаном. И тут выяснилось, что мой отец уже встречался с Македонским, и тот взял меня под опеку, как родной отец ко мне относился. В конце 1943-го года мне стали поручать более серьезные вещи. Я первый раз участвовал в боевой операции неподалеку от реки Альма. Мы засели в засаде у обочины, по дороге ехали двенадцать немцев на велосипедах. В партизанской группе было восемь человек, в том числе и я. Кстати, нас, молодняк, называли «полтинниками». То есть мы еще не «рубли», не совершеннолетние. В тот раз все немцы остались в кювете, и вот там я услышал свист пули, и мимо уха пролетел осколок от гранаты. Вот так произошло мое первое боевое крещение.

Затем меня решили использовать в качестве разведчика. На станции Базарчик (с 1945-го года – Почтовое) жила семья Прохоровых, главой которой был дядя Миша. У него имелось три дочери, и я стал жить в его доме под видом наемного рабочего. Ухаживал за лошадью и управлял телегой, но большую часть времени проводил на чердаке, где запоминал движение поездов. Причем ничего не записывал, все держал в памяти. Мне открывался прекрасный обзор на железнодорожные пути. Передавал время от времени приходившему связному все, что видел. И не только я один работал, после, анализируя свои разговоры со связным, понял, что меня еще перепроверяли. И тут вдруг приходит крымский татарин в форме полицая к дяде Мише, и говорит: «Так, где твой работник?» Тот сказал, мол, где-то по двору копается. Крикнул меня, прихожу, передо мной стоит незнакомый полицай-татарин, спрашивает имя и фамилию, я ответил, затем он уточнил мое место жительства. Отвечаю: «Левадки». И тут этот татарин говорит: «Колка, завтра чтобы тебя здесь не было. Ты меня понял?» Повернулся и ушел, больше он мне ничего не сказал. Ну, что делать, дядя Миша отвез меня в Левадки к деду Иосифу. Там жил другой татарин, знакомый мне Ягъя Абибулла. Только приехал, он пришел и говорит: «Что, Колька, приехал? Будь здесь, там тебе не надо показываться. После друзья придут и все скажут». Так что и крымские татары далеко не все были на стороне немцев, Ягъя Абибулла явно имел связь с партизанами.

Снова ушел в лес через недельку. Приходит ночью командир группы Илья Никифорович Федотов с тремя партизанами. Приказал идти с ним, в это время погибает Петя Кузьменко, он меня берет к себе ординарцем. И я под его руководством работал до освобождения Крыма в апреле 1944-го года. Он меня научил взрывному делу, показал, как ставить магнитные мины, где, в каком месте и как правильно ее расположить, чтобы она делала то, что надо. Тут важно было, чтобы она взрывалась, когда надо. Кстати, у меня в Симферополе осталось много друзей, в частности, Иван Полывянный, работавший водителем в автохозяйстве на феодосийской дороге, я ему лично передал две магнитные мины. Через неделю полетел немецкий склад боезапасов. По вопросу подрыва работали со мной еще Волошин и Сашка Крысин, они все были в подполье, очень многое сделали для подрыва машин и боезапаса врага. Один из этих ребят, Волошин, попал под колеса грузовика, и был здорово покалечен, но вскоре он с кровати поднялся, молодость взяла верх.

Следующим заданием было связаться с неким «Стасом». Он работал в городской парикмахерской на улице Малая Базарная. От него я приносил информацию, потому что взрослые не могли свободно ходить, их могли опознать и арестовать, а кто будет присматриваться к мальчишке-оборванцу. Я узнал, что все те группы, которые были в подполье, все имели связь со Стасом. От него получил задание любыми путями пробиться в Севастополь. Дело в том, что все, кто пытался попасть туда из партизанского отряда, проваливались один за другим. И тут помогла счастливая случайность – в наше село Левадки приходит требование к старосте выделить несколько подвод для ремонта дороги у Севастополя. И я вместе с Иваном Трофимовичем Диденко и несколькими мужиками поехал туда, они взяли меня с собой якобы для того, чтобы я присмотрел за лошадьми. В Дуванкое (с 1945-го года – Верхнесадовое) рабочие ремонтировали дорожное полотно, а мы на телегах привозили им различный строительный материал. Работали мы на совесть, чтобы втереться оккупантам в доверие, и вскоре узнали, что в Дуванкое находился склад немецкого обеспечения, мы возили какие-то специальные опечатанные ящики в Севастополь. Открывать их нельзя было, иначе уже не вернешься из поездки. Из Севастополя привозили обратно, судя по маркировке на ящиках, гранаты и продовольствие. Когда я приехал с Иваном Трофимовичем в первый раз, то он меня отпустил на время, и я встретился с Костей Белоконем. О нем мне рассказал партизан моего 3-го отряда, севастополец Федор Душин. С Костей мы спускались в Южную бухту, где были расположены немецкие склады, нашими рабочими производилась разгрузка и погрузка на вражеские суда. Под маркой того, что: «Дай дядя, сухарик!» я выуживал грузчиков на разговор и узнавал, что и как поступает в Севастополь и что вывозится. Даже узнал, как и когда молодежь отправляли на работы в Германию. Причем грузчики, которые всегда и все знают, называли конкретные пункты.

Партизан Король Николай Федорович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Король Николай Федорович (справа) с сослуживцем, г. Севастополь, 1948-й год

Когда возвращался из Севастополя, то в селе Кабазы (с 1948-го года – Малиновка) Бахчисарайского района мы встречались со связным у дяди Дмитрия, фамилию его не помню. Я уже не показывался в Левадках, так как мое отсутствие и внезапное появление уже становилось подозрительным и могло повредить дедушке и маме с сестренкой. Так что довозил меня Иван Трофимович Диденко до обочины дороги у села Кабазы, оттуда я с сумочкой с сухариками и парой картошек шел к дяде Дмитрию. После своего второго визита в Севастополь получил новое задание – ходил с двумя подпольщиками в Николаевку, где располагался немецкий гарнизон. Необходимо было разведать, где и сколько немецких войск, где установлены немецкие орудия, зенитки, и пулеметные гнезда, сколько в гарнизоне личного состава. По дороге мы отдыхали в селе Верхний Сейманларкой, или Збурьевка (с 1948-го года – Новозбурьевка). Там тоже была явочная квартира, мы спокойно передохнули в сарае. В Николаевку пришли затемно, и стали думать, куда спрятаться, уже рассветает, так что мы засели в силосной башне. Утром пришел наряд немцев, их разводили по постам. Оставили двух вражеских солдат на вышке у силосной ямы, причем они не уходили весь день. По всей видимости, им выдавали сухой паек, они на посту и кофе пили, причем у нас слюнки текли, и сухарики свои жевали. До ночи мы просидели прямо в силосе, которым прикрылись. К вечеру немцы ушли, надо вылезать. К счастью, на силосные заготовки кто-то положил доски, меня как мальчишку первым послали, я взобрался на них и товарищам руки подвал, лежа на этих досках. Мне дико было, что в своем родном краю мы прячемся от врага. Ночью мы многое разузнали и вернулись с ценными сведениями для дяди Дмитрия.

Дальше я окончательно ушел в лес и участвовал во многих операциях нашего 3-го отряда. Партизанская жизнь, сами знаете как. Идешь на задание, стреляешь во врага или несешь какой-то груз. Сегодня многие ветераны партизанского движения говорят о том, что они были разведчиками. Но я себя так никогда не назову, какой же из пацана разведчик?! И вообще, у нас в отряде не было четкого разделения, мол, кто-то разведчик, а кто-то рядовой боец. Все было отработано, каждый понимал серьезность боевых операций. Мыслили как-то по-другому, в партизанах вся молодежь рано повзрослела, как говорится, ума набиралась. Естественно, будучи в этой среде, равно тебе доверяли и равно требовали с каждого.

В феврале 1944-го года мы приняли участие в Бешуйском бою, в ходе которого разогнали большой отряд карателей, многие оккупанты погибли, для них наше нападение стало совершенно неожиданным. Этот бой потом долгое время ставился всем партизанским отрядам Крыма в пример. Дальше начался большой прочес, фашисты стремились уничтожить нас. Далеко не все было у нас хорошо, несколько партизанских отрядов понесли большие потери. В 3-м партизанском отряде имелось немало раненых и даже погибших. Пришлось отступить, и, прямо говоря, побегать по лесам и кустарникам. Это сейчас разрослись крымские леса, а тогда-то его народ ежегодно для отопления вырубал, и восстанавливать лес начали только перед самой великой Отечественной войной, стали проводить озеленение и делать лесопосадки. Кроме того, у нас был немаленький мирный лагерь, его также надо охранять. Например, у Федотова там находились жена и двое ребят, одному годик, а второму четыре. И таких семей было много. Но нашим женщинам и детям в ходе прочеса повезло, потому что Македонский дал команду подросткам взять ведра и собрать в них кал, сделать жидкую смесь, после чего полить ее в округе гражданского лагеря. Я лично видел, как эту гадкую смесь брызгали на кусты и деревья, так что собаки не брали след, и в кустарник не лезли, а там как раз и находились мирные жители. Настрадались они, естественно, и от неудобств, и от запахов, зато враг никого не тронул. Другой проблемой стала эвакуация раненных – мы их буквально на носилках тропами относили подальше от карателей, пробивались, где только могли, а вражеские заслоны находились буквально везде. Оккупанты располагались и на Алуштинской трассе, а также в селах Саблы (с 1945-го года – Партизанское) и Тавель (с 1945-го года – Краснолесье). Многие наши боевые товарищи так и не прошли, погибли вместе с ранеными.

В апреле 1944-го года, когда немцы начали отступать, то наши партизаны перекрыли им дорогу, враги двигались из Симферополя по алуштинской дороге на Ангарский перевал. И здесь произошли сильные бои, наш отряд в них принимал участие. Это была настоящая мясорубка, противник бросал против нас броневики, а у партизан только граната, пулемет и винтовка. Я тогда уже бегал с немецким трофейным «шмайссером». Но автомат автоматом, а если по тебе врежет крупнокалиберный пулемет с бронетранспортера, то клочья летят со всего, и от тела, и от деревьев, нигде не спрячешься. Нас крепко прижали с двух сторон, как со стороны Бахчисарая, так и со стороны Алушты. Спасло то, что на нашем пути встали в качестве заградительных отрядов не немцы, а какие-то румынские части. К тому времени в нашем отряде было двенадцать румын. И они каким-то образом смогли договориться с заградотрядовцами, так что те нас пропустили, и мы прорвались в лес. Но при этом понесли серьезные потери.

Партизан Король Николай Федорович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Король Николай Федорович, г. Севастополь, 2010-й год

Затем наш 3-й партизанский отряд вместе с другими отрядами 6-й бригады Южного соединения 14 апреля 1944-го года освободил Бахчисарай. Вышли к городу, нашу группу вел Илья Никифорович Федотов, основная часть отряда отправилась строем в город, а мы по просьбе командира в количестве 28 партизан пошли к дороге, ведущей на Севастополь, где должны были встретиться с танкистами. Первыми подъехали мотоциклисты из передовой разведгруппы, мы обнялись с ними, и Коля Кузьменко, Петин родной брат, вместе с ними подался дальше на Севастополь. Нас же Илья Никифорович посадил на лошадей и отбитые у немцев телеги, после чего мы махнули на Симферополь, но по дороге у нас произошла хорошая стычка с какой-то группой противника, которая не успела отступить к Севастополю, мы их одолели, но и нам досталось. Один бронетранспортер гранатой подожгли, а второй ушел. Во время боя я был сильно контужен. Хорошо помню, что пришел в себя только в полевом госпитале 24 апреля 1944-го года. Со мной там были многие наши ребята-партизаны, в том числе мой хороший друг Володя Яницкий из Булганака-Бодрака (с 1948-го года – Пожарское). Все нормально, жизнь и молодость взяла верх. Месяца полтора там пролежал, а после вернулся в родной Симферополь и пошел работать. Отец нашел меня еще в госпитале, он недолго пробыл в городе, вскоре присоединился к Приморской армии, и был призван в часть, прошедшую переформирование в Сарабузе (с 1945-го года – Гвардейское). Буквально через недельку после того, как мы встретились, ее направили на Севастополь, а оттуда в Болгарию. Отец погиб 27 апреля 1945-го года в боях за нашу Советскую Родину.

- Как кормили в партизанах?

- В лесах были очень большие проблемы с едой. Когда мы шли на задание, то начальник снабжения постоянно просил: «Ребята, принесите хоть какой-то крупы, сухариков где-то найдите». Ведь в мирном лагере у нас были и дети, и старики, и раненые.

- Вы были одеты в гражданскую одежду?

- Да. Затем одел трофейную румынскую форму, потому что своя одежда была до дыр изношена, ведь приходилось порядком ползать во время операций.

- Что было самым страшным в партизанском отряде?

- Как-то и в атаку ходил, и в бою участвовал. Но за себя не боялся, а вот о родных постоянно думал, очень хотел, чтобы они остались в живых. Эти мысли у меня почему-то всегда были. Очень беспокоился за отца, маму, сестру, дедушку и бабушку. В оккупированном Крыму было очень много предательства, и в первую очередь со стороны своих. До войны соседи видели, что мы и в Симферополе, и в Левадках могли жить, и то ли им завидно было, но когда пришли немцы, люди стали писать доносы о том, что мы – семья коммуниста, хотя отец в партии ВКП (б) никогда не состоял, просто по духу был коммунистом. По всей видимости, отсутствие партийного билета у папы нас и спасло, потому что очень многих хватали по малейшему подозрению.

- Как вы встретили 9-е мая 1945-го года?

- В Симферополе. Все ликовали, День Победы – это подлинная радость.

Интервью и лит.обработка:Ю. Трифонов

Рекомендуем

Великая Отечественная война 1941-1945 гг.

Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества нельзя осмыслить фрагментарно - только лишь охватив единым взглядом. Эта книга предоставляет такую возможность. Это не просто хроника боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а грандиозная панорама, позволяющая разглядеть Великую Отечественную во...

22 июня 1941 г. А было ли внезапное нападение?

Уникальная книжная коллекция "Память Победы. Люди, события, битвы", приуроченная к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне, адресована молодому поколению и всем интересующимся славным прошлым нашей страны. Выпуски серии рассказывают о знаменитых полководцах, крупнейших сражениях и различных фактах и явлениях Великой Отечественной войны. В доступной и занимательной форме рассказывается о сложнейшем и героическом периоде в истории нашей страны. Уникальные фотографии, рисунки и инфо...

Мы дрались на истребителях

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ. Уникальная возможность увидеть Великую Отечественную из кабины истребителя. Откровенные интервью "сталинских соколов" - и тех, кто принял боевое крещение в первые дни войны (их выжили единицы), и тех, кто пришел на смену павшим. Вся правда о грандиозных воздушных сражениях на советско-германском фронте, бесценные подробности боевой работы и фронтового быта наших асов, сломавших хребет Люфтваффе.
Сколько килограммов терял летчик в каждом боевом...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus