Top.Mail.Ru
8352
Партизаны

Милько (Черных) Лидия Ивановна

Я родилась в марте 1927-го года в городе Ялта. Мои родители были простыми рабочими, отец трудился дрогалем, т.е. ломовым извозчиком на подводе, а мама Мария Фадеевна была прачкой, и кем только еще не работала. В семье также воспитывался брат Владимир, 1924-го года рождения. В 1930-х годах отца забрали. Он любил выпить, и как-то обронил: «Спасибо Сталину за водку!» Тут же припаяли 58-ю статью, то есть контрреволюционную деятельность, и больше мы папу не видели. Так мы остались втроем с мамой и братом. Я ходила в Ливадийскую школу и пела в хоре.

Хотя на уроках изучали только русский язык, с нами учились крымские татары, с которыми я очень дружила. В 1941-м году окончила семь классов, поступила в восьмой, и тут 22 июня мы узнали по радио о начале войны с Германией. Эту новость сообщили соседи, так как у нас дома тогда света не было, и жили мы в то время на окраине города, сейчас это улица Курчатова. Вскоре пошли слухи о том, что немцы начали бомбить Севастополь. Володя, окончивший десять классов, не смог уехать из Ялты и остался с нами. Как комсомолка я вошла в состав молодежной группы, которая патрулировала улицы города и дежурила по ночам. Осенью немецкие самолеты стали совершать налеты на Ялту, мы прятались в подвал, когда слышали гул авиационных моторов. Мы не видели, как отступали наши воска, но хорошо помню, что немцы зашли в город 8 ноября 1941-го года со стороны Бахчисарая. Опять же, из-за расположения нашего домика вражеские солдаты у нас так и не появились, пришли немцы из строительных бригад, не такие жестокие, как военные.

Вскоре брата в числе других молодых ребят забрали в Симферополь, в «картофельный» городок, якобы для получения продуктов. На самом же деле молодежь отправили на работу в Австрию в город Леобен, где Володя заболел туберкулезом и умер.

Первое время в оккупации было трудно. Выживали благодаря тому, что квартировавшие у нас немцы время от времени подходили к маме и просили ее постирать вещи, за что давали кусок мыла и кусок хлеба. А что, стирали, ведь надо же было чем-то питаться. Потом, чтобы и меня в Германию не угнали, пошли работать на лесопилку. Сначала я стала трудиться, затем мама также пришла. Лесопилка располагалась в горах, расположенных выше Ливадии. В день каждому рабочему давали 200 грамм хлеба и какой-то жидкий суп. Меня поставили распиливать деревянные бревна циркулярной пилой. Однажды заходит в цех группа немцев, я к ним повернулась, и не уследила, моя левая рука попадает под пилу и перерезает все пальцы. Немец-мастер меня тут же схватил и повез в больницу, где показал своему врачу. Ну, немецкий язык мы немножко изучали в школе, я кое-что понимала, слышу, они говорят, мол, нужна ампутация, тогда начала просить: «Нет, нет и нет. Ради Бога, только не ампутация, не отрезайте ничего!» В итоге мне перевязку сделали и отпустили, больше на работу не ходила. Марганец дома был, им рану обрабатывала, и примерно шесть месяцев промучилась с перевязанной рукой. После того, как немного оклемалась, немцы из строительной группы говорят маме: «Пусть она приходит на лесопилку». Пожилой немец ездил в Ялту за супом для рабочих, который возил на бричке в бидонах, и за хлебом, я приходила и расписывалась о получении еды для выдачи, мама за меня раздавала еду рабочим. За это мне также стали давать 200 грамм хлеба и суп.

Кроме вольнонаемных, на лесопилке также трудились военнопленные. Причем ходили совершенно свободно. Познакомилась с ними. Один из них начал ухаживать за мной – Леонид Петровский, 1922-го года рождения, злостный моряк, все его побаивались. Потом в один прекрасный вечер военнопленные сбежали с лесопилки, и пришли к нам втроем: Лысенко Михаил, Петровский и дядя Ваня, фамилию его не помню. Это был 1943-й год. Мы с мамой жили в одной комнате, и встал вопрос, а куда же спрятать беглецов. Во дворе у нас стоял утепленный сарайчик, они целый день в нем находились, а ночью спали на полу в большой комнате. Но как их покормить? Напротив нас жили две татарские семьи, очень хорошие люди были, с их дочерями, Соней Ибрагимовой и Зиной я вместе училась. Каждый вечер, как стемнеет, они приносили покушать. Ежедневно так происходило. К тому времени я знала кое-кого из молодежи, связанной с подпольем, они пообещали помочь, и вскоре военнопленных отправили в лес.

Затем мы с одной знакомой девчонкой пошли в лес под видом того, что мы яблоки хотим собрать, а на самом деле решили проведать, как там наши ребята. Спокойно вроде бы так через Васильевку сходили, повстречались с партизанами, и пришли обратно, мне передали много записок в город, я относила их подпольщицам Андриенко, Комаровой, и еще кому-то на улицу Литкенса.

К несчастью, Миша Лысенко не смог перенести партизанский голод и холод, так что вернулся в Ялту. Только услышали новость, что он где-то в городе, как тут же прибегают соседи и говорят, что СД Мишу по чьему-то доносу забрало. Ну все, оставаться в городе нам с мамой нельзя. Рано или поздно немцы придут за нами.

Вдруг к нам в дом приходит Мария Федоровна Андриенко, она была в подполье и за ней тоже наблюдали. Говорит мне: «Все, надо уходить». Я отвечаю, что самой опасно находиться в городе. Тогда мой одноклассник Леша Зинченко увел нас в лес. Меня одну, мама осталась в Ялте, она дома не могла жить и уходила ночевать к соседям. Потом перебралась в трехкомнатный домик, расположенный поблизости от нашего, в нем жили отцовы брат и сестра. Эти родственники, особенно брат, видно, полицаям и донесли о том, что мама скрывается, ее стали преследовать, а также расклеили по городу объявления о том, что меня разыскивает СД. Причем где нашли мою фотографию, ума не приложу, ведь до войны я почти не фотографировалась.

Партизанка Милько Лидия Ивановна, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Мария Фадеевна Милько, мама

Лидии Ивановны, г. Ялта, 1940-е годы

В декабре 1943-го года партизаны собираются на задание – взорвать лесопилку. Прошусь с ними: «Возьмите меня, я маму должна забрать!» Меня отпускают. И вот мы, семь человек семь, идем в Ливадию через домик Чистяковых, зашли к ним в гости, они нам подсказали, где и как пройти незаметно к лесопилке. Понаблюдали за рабочими и немцами и решили остановиться на ночь в моем доме. Ночью мы к маме пришли вдвоем с Сережей, командиром отряда. А ее уже собирает в лес Саша Пересыпкин, он был подпольщиком из группы Казанцева, но тогда я не знала об этом Саше ничего, поэтому когда мы пришли, он с нами распрощался и ушел. Обнялись с мамой и стали думать, где же ребятам переночевать. Ниже нашего дома находился свободный дом, хозяин куда-то ушел, и никто там не жил. Отвела туда ребят. Легли спать навалом прямо на полу, прижавшись друг к другу. Утром партизан покормить же надо, и мамины кумовья принесли ведро с супом. Днем я пошла в город, со мной была почта, которую нужно разнести. Были у нас связными такие Попандопуло и Алчачиков, киномеханики, мне обрисовали, как найти их. Вот теперь только думаешь, как я так могла это все делать?! Не боялась, это и молодость, и дурость одновременно была. Подошла к тому месту, где они должны были находиться, и спросила мужчину: «Скажите, не вы ли будете Алчачиковым?» Тот ответил утвердительно. Незаметно передала ему записку. Дальше отнесла записку Комаровой, и снова кому-то на улицу Литкенса отнесла и еще куда-то. Иду спокойно по улице, встречает меня знакомый и изумляется: «Лида, так тебя из СД освободили, ведь все говорят, что ты в тюрьме сидишь». Ответила ему коротко: «Освободили». Больше по дороге не могла идти, шла балками и тропочками. Следующую ночь снова переночевали в заброшенном доме, потом ребята заложили мину с часовым механизмом, а мы с мамой собрались и ушли на Ай-Петри. Присоединились к гражданскому лагерю 10-го партизанского отряда 7-й бригады Южного соединения. Там снег, мы по пояс проваливаемся, немцы вскоре обнаружили лагерную стоянку, Боже мой, началась страшная перестрелки, мама плачет, мол, зачем она пошла. В общем, тяжело приходилось.

Приходилось стоять по ночам на вахте по два часа. Ночью тихо, только птиц слышишь, как где-то какая-то пигалица засвистит. Чего-то не боялись, не знаю, почему. Если что-то где-то зашелестит, то будишь молодого парня с оружием. Весело было.

Затем немцы организовали прочес, но нас не смогли перехватить, никого не ранили, мы ушли от них. Больше на боевые задания я не ходила, была в лагере. Мама вместе с другими незамужними женщинами и вдовами стала куховарить для партизан. Жили прямо на земле, ведь мы перемещались с места на место, все время проходили страшные прочесы. В землянках мне практически не пришлось пожить, потому что только остановимся на одном месте на несколько дней, как снова начинается очередной прочес. Опять куда-то идешь, всю ночь, так спать хочется, что на привале валишься прямо на снег, только ветки сломаешь и положишь под себя в качестве импровизированной постели. Причем из молодых ребят никто и никогда даже за руку не возьмет, когда ты к нему прижимаешься ради тепла. Такая вот скромность была. Есть нечего, если лошадь не может идти, то ее убивали, после чего отрезали куски, разводили огонь и пытались варить мясо. Только разжег костер, как тут в воздухе появляется немецкий самолет-разведчик «рама», тогда костер тушим, собираемся и снова идем, мясо с собой несем. Соли нет, хлеба нет. Изредка на задании ребята где-то что-то брали. То у немцев отобьют склад, то в горную деревню зайдут, там жили в большинстве крымские татары, кто чем мог, помогал. Очень голодно и холодно было в лесу. Но выжили как-то.

А сколько было вшей, это прямо ужас. Однажды нашли какой-то разбитый котел, в нем воду согрели, чайник с нами был старенький. Из него начали головы друг другу мыть. Немного обмоешься, залезешь в наспех натянутую палатку, там сидят все и лупят в одежде этих вшей. А так чтобы нормально помыться, такого не было. Вспоминаешь сейчас, и думаешь, как это мы выжили.

В январе-апреле 1944-го года начались самые серьезные прочесы, гоняли нас страшно. Где-то в горах находился разведотряд Черноморского флота «Сокол» под командованием капитан-лейтенанта Глухова. Аж к нему мы добирались и там прятались. Счастье, что у нас были такие проводники, которые умели немцев обходить. А сколько при нас было расстреляно предателей из числа славян и крымских татар. Были и хорошие татары, которые помогали нам, передавали еду в лес, но и предателей было очень много. Среди славян тоже немецких шпионов хватало. У нашего командира 7-й бригады Леонида Абрамовича Вихмана служил адъютантом Ваня. Оказался предателем, расстреляли его на глазах у всех. Потом пришла к нам в отряд Екатерина, работавшая до войны буфетчицей в школе, и вскоре говорит, мол, я пойду домой за вещами. Командование ее не пускает, предлагают дать провожатого, а она хочет сама уйти, и все. Показалось это подозрительным, стали ее обыскивать, и в пальто нашли зашитый в швах немецкий пропуск. Расстреляли перед строем.

В апреле 1944-го года началось освобождение Крыма. 16 апреля Ялту освободили, и мы спустились с гор в родной город. Боевой отряд пошел впереди нас, а гражданских отправили через несколько часов. Молодые женщины спускались с грудными детьми на руках, которые родились в лесу. Ну что, мы с мамой пришли домой, а там пусто. Конечно же, жили простенько раньше, но осталась только голая мебель, ни тряпочки, ни ложечки. Постели пустые, ничего нет. Когда мы уходили, мама собрала небольшой чемодан, мешок и швейную машинку, которые отдала своей куме. Эти вещи нас спасли, а так нам соседи несли кто матрац, кто одеяло. Ну что, пошла я работать в госпиталь санитаркой. У нас лечились тяжелораненые солдаты. Никогда не забуду, этого, всегда думала, Господи, что не брезгливый человек, но раненым в задний проход надо было все вымывать и вычищать. Страшно. Потом меня забрали в офицерскую столовую на уборку и мытье посуды. Затем госпиталь уходит в Севастополь, зовут меня с собой, но я не могу оставить маму. Осталась в Ялте.

Партизанка Милько Лидия Ивановна, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Лидия Ивановна Милько (Черных),

г. Ялта, 2010-й год

18 мая 1944-го года ночью выселили крымских татар. Ночь выдалась очень теплая, я спала в небольшом садике рядом с домиком, и вдруг слышу, как соседи кричат: «Лида, прощай!» У меня до сих пор в ушах стоит этот крик, и я не знаю судьбы Ибрагимовых. Брат моих подружек ушел в Красную Армию и погиб там, отец после войны вернулся из армии, и уехал к родным в Среднюю Азию, куда их депортировали.

После госпиталя я ушла работать в санаторий «Пролетарий». Была официанткой, опытный работник, моя тезка Лидия, меня учила. 9 мая 1945-го года как раз работала в санатории, хоть у меня рука и была порезана, но пальцы длинные, и отдыхающие часто говорили, что у меня музыкальные пальцы, хотя у меня и слуха-то нет, в хоре всегда пела в задних рядах. Любили меня за ловкость с посудой и приветливое отношение. Когда узнали о Победе, отдыхающие меня схватили на руки, кидали и подбрасывали в воздух. Все радовались, что наконец-то закончилась война. Боже мой, сколько было радости, сколько было слез!

Потом я из санатория перешла работать в жилищно-эксплуатационную контору счетоводом, в 1946-м году вышла замуж и стала носить фамилию мужа Черных. Он работал в милиции, в первые послевоенные годы голодно было, помогали милицейские пайки. От ЖЭКа в доме на улице Морская дали аварийную комнатку. Кое-как там жили, сделали ремонт. Родился в 1947-м году сын, в 1957-м году дочь. Когда умер муж в 1969-м году, надо снова работать. У меня образования нет, окончила восьмой класс в вечерней школе, пошла на курсы бухгалтеров, а тут мама раком заболела, ей сделали операцию, но бесполезно, только год она прожила. Каждый день врач из города поднимался к ней в домик, проведывал больную. Потом говорит мне, что нельзя ее оставлять одну, а телефонов в домах еще не было, поэтому я забрала маму домой. Она умерла в 1971-м году. Окончив курсы, проработала в ялтинском тресте столовых и ресторанов 16 лет. Очень хорошие там были семинары по пищеблоку. Когда стало подходить время к пенсии, решила перейти на работу в гостиницу «Ореанда». Меня не пускают, рвут заявление об уходе у меня на глазах. Только когда третье заявление написала, его все-таки подписали, и я пришла работать в «Ореанду». Сначала поставили старшей по общепиту, затем заместителем главного бухгалтера. Даже несколько месяцев преподавала официантам. Проработала там 9 лет и ушла на пенсию. До сих пор руководство «Ореанды» меня не забывает, вот уже тридцать лет нахожусь на пенсии, и каждый год к 9 мая поздравляют и дарят подарки. И дочь, и сын получили высшее образование, сегодня в моей семье три внука и четверо правнуков.

Будучи на пенсии, пришла работать на общественных началах в городскую секцию партизан и подпольщиков, стала бухгалтером в ревизионной комиссии, в 1993-м году была избрана секретарем секции, затем председателем секции и передала все дела Татьяне Петровне Леденковой только в 2011-м году. Имею много грамот и благодарственные письма от Совета министров Автономной Республики Крым за общественную работу.

Сейчас война часто снится, вспоминаю, а как же это было, а как же другое происходило. С кем я была в партизанском отряде, почти все ушли из жизни. Но в моей памяти живы все.

Интервью и лит. обработка: Ю. Трифонов

Рекомендуем

Я дрался на Ил-2

Книга Артема Драбкина «Я дрался на Ил-2» разошлась огромными тиражами. Вся правда об одной из самых опасных воинских профессий. Не секрет, что в годы Великой Отечественной наиболее тяжелые потери несла именно штурмовая авиация – тогда как, согласно статистике, истребитель вступал в воздушный бой лишь в одном вылете из четырех (а то и реже), у летчиков-штурмовиков каждое задание приводило к прямому огневому контакту с противником. В этой книге о боевой работе рассказано в мельчайших подро...

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе

Впервые полная история войны в одном томе! Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества не осмыслить фрагментарно - лишь охватив единым взглядом. Эта книга ведущих военных историков впервые предоставляет такую возможность. Это не просто летопись боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а гр...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus
Поддержите нашу работу
по сохранению исторической памяти!