21564
Партизаны

Введенская Евдокия Егоровна

Родилась я в Реболах. Раньше это был район [волостной центр. - А. Г.], а сейчас нет такого района. Это почти на границе с Финляндией. Родилась я 14 марта 1921 года. И мы еще, как мама рассказывала, в первую войну [имеется в виду интервенция Финляндии в 1918-1919 гг., в результате которой Ребольская волость до конца 1920 г. находилась в ее составе. - А. Г.] мы были эвакуированы в Финляндию. Родилась-то я в Карелии, а потом уже с мамой убегали [в Финляндию] от войны. Потом обратно приехали в Реболы. Так я там и жила, кончила семилетку. И вот такое с этого времени воспоминание, что мы с мамой все время ездили на рыбалку. Тогда же с питанием было плохо, и вот каждое утро мама нас будила смотреть сетки, а вечером снова эти сетки ставили.

Вы росли без отца?

Я выросла без отца. Был у нас потом отчим, но его тоже арестовали.

Большая была семья?

Нас было семеро девушек. Все девки (перечисляет по именам). Как появились колхозы, наша мама работала на скотном дворе, а я долго не успела поработать, потому что потом приехала сюда, в Петрозаводск, в педучилище, а тут и началась Финская война. И нас сначала отправили строить дорогу в Финляндию, а потом оттуда в полевой госпиталь.

Когда вы учились на медсестру? Перед войной?

На медсестру я учились на курсах, а до войны окончила только восемь классов.

Как вас застало известие о Финской войне?

Очень хорошо помню. Я работала в радиокомитете секретарем, потому что у нас двуязычное [радио]: на [русском], финском, а еще и на карельском были передачи, так что даже три языка. Меня туда взяли, потому что я хоть плохо, но русский-то знала, а финны, которые вели финские передачи, совсем не знали [русского] языка. И вот я там и переводила, и организовывала передачи, особенно детские. Для детей каждый день были передачи - одна утром, будили ребят, была музыка, как гимн, а потом еще вечером передача. И вели передачи и на карельском, и на финском, и на русском языке. Были и финские детские передачи.

Вы сказали, что попали на строительство дороги. Вы вызвались добровольцем или вас направили?

Нас направляли. Мобилизовали, и всё. Нас, комсомольцев там, как муравьев, было. Как финская война началась, так дорогу и строили.

Куда строили?

Петрозаводск - Суоярви, железную дорогу. Тут же не было дороги. А из Суоярви уже у финнов была построена. Я и боев особо не помню, как-то быстро получилось, что мы оказались в Суоярви.

Как вы попали на курсы медсестер?

Тогда были вечерние курсы. Все учились. А учеба и практика шли у нас в яме у Онежского завода. Там мы противогазы одевали, ходили в катакомбы, где можно было нюхать газ.

В каком месяце вы перешли от строительства дороги на курсы?

Вместе все было. Мы работали на своих работах, а курсы были вечером. Я даже не помню, куда ходили - все время были заняты. Курсы закончились, и война с финнами началась, и нас сразу отправили на фронт.

То есть дорогу на Суоряви начали строить до начала войны?

Начали строить до войны, а потом я даже не знаю. Там очень много было народа, потому что до границы строили заключенные, а за границей - как-то быстро там двинулись наши в сторону Финляндии - там уже строили комсомольцы, да молодежь - в общем, кого мобилизовали, тот и строил.

Перед войной, во время строительства, вы знали, что дорогу строят для войны с Финляндией?

Сказали, что надо строить дорогу в Финляндию, и всё. А так, чтобы обязательно будет война - мы и не подозревали. Может, были еще глупые, в политику не ввязывались.

Расскажите, как вас отправили на фронт.

Как началась война... Я даже не помню, как попала. Тогда сначала послали строить обычную, не железную, дорогу в сторону Финляндии. А потом, как стало много раненых, обмороженных - морозы тогда очень сильные были, девушек почти всех забрали в госпиталя. Надо же было кормить, варить, перевязывать, встречать с передовой, дальше отправлять. В общем, работы хватало.

Вы попали в полевой госпиталь?

В полевой. Госпиталь был в Суоярви. Там, на горе, где райком сейчас, были [помещения], где операции делали да раны обрабатывали, а в низине, где лесок, были палатки.

Какие были ваши основные функции?

Чтобы своевременно на перевязку своих [раненых] отправляли, чтобы помогали мы им, таскали да кормили - вот такие обязанности. Как санитары. Новый год встретили уже в госпитале.

Много было раненых?

Много, и не столько много раненых, сколько было обмороженных. Очень была суровая зима, и помню очень хорошо, что обмороженные поступали с Лоймола-озера. [В марте 1940 г. части 8-й армии вели кровопролитные (и безрезультатные) бои в районе населенного пункта Лоймола на берегу оз. Лоймоланъярви. - А. Г.] Наши там пошли в наступление, их уложили на озеро и пришлось им там лежать. И оттуда, с Лоймола-озера, приводили очень много обмороженных. Мы им оказывали первую помощь, растирали спиртом и посылали в Петрозаводск. Никаких особых операций не было, если только перевязку делали, да и все.

Кто был из национальностей?

Были среди моих раненых и карелы, и русские, и другие... У карелов, правда, специальные были части.

Как были одеты красноармейцы?

В шубах были. Но какие были морозы сильные! В валенках были, в шубах были - не помогало. Другой раз резали валенки, чтобы с ноги снять. Плохая была война, короткая, но очень кровавая. Тяжелое от нее впечатление осталось. Не было ни покоя, ничего. Но кормили, правда, хорошо. Специальные полевые кухни были. Но морозы эти, даже до сих пор вспоминаю, что нельзя было рукавицы снять, доходили до сорока градусов.

Как тогда считали: кто был виноват в этой войне? Наши или финны?

Не знаю. Я вот только помню, что до войны граница очень близко подходила к Ленинграду, и даже в газетах была нарисована картинка с этой границей. Из пушек можно было стрелять по Ленинграду. И сколько-то просили двинуть границу и предложили большой-большой кусок на севере. Я вот сама из Ребол, так даже наши Реболы туда бы ушли взамен. А финны не согласились, и вот пошла война. Мне кажется, только из-за этого, чтобы сдвинуть границу.

Каким был ваш обычный день?

Вы знаете, не было даже времени поспать. Если было время, так прикорнешь немножко. Большинство раненых привозили ночью. А если привезут, их же надо принять, накормить, уложить. Одних отправляем в Петрозаводск, а других принимаем с передовой. Так что если прикорнули когда, то и хорошо. Бегать-то бегали.

С ранеными успевали общаться?

Не успевали. Их только привезут... Кому-то перевязка плохо сделана, так надо перевязать перед отправкой. Одних отправляешь, других принимаешь, так что там некогда было общаться. Только они все время вспоминали: Лоймола-озеро, Лоймола-озеро. Очень много поступало оттуд ранных, и не столько раненых, сколько обмороженных, потому что... Ну-ка, ляг там, на мороз - что-то будет! Очень много обмороженных.

Раненые поступали поступать таким плотным потоком вплоть до конца войны? Или к концу уже было меньше раненых?

Почти до конца. А потом по радио узнали, что закончилась война. Радио же хорошо работало. Помню, что прихожу в палатках, а каждой палатке были большие громкоговорители, и вдруг - война кончилась. Раненые кричат, некоторые костылями машут. Война кончилась! Так обрадовались.

Вас сразу демобилизовали после войны?

Как только не стало необходимости в полевом госпитале, нас сразу и демобилизовали.

И что вы делали между финской и великой отечественной войной?

А так в радиокомитете и продолжала работать. Так и продолжала. Там же и узнала о начале войны. У нас все время работало радио, даже ночью. Надо было все эти известия слушать. Сразу услышали. Конечно же расстроились, что опять кровь. Знаете, как кровь выглядит?! Я вот сейчас еще иногда [вспоминаю]. Что было... Кровь... Помню, привезли раненых, в зимних стеганых брюках, ватниках. Помню, как сняла эти брюки, как хлынет там кровь. Начала искать рану, где-то здесь (показывает на колено) была рана. Руки все в крови. Часто вспоминаю этот эпизод.

Это в Зимнюю войну?

Да. Очень много, особенно обмороженных. Особенно с Лоймола-озера много было. Как ни спрошу, откуда раненые - с Лоймола-озера, с Лоймола-озера. Тогда замерзших много было, привозили - а они как калабашки.

Когда объявили о начале Великой отечественной войны, вас снова мобилизовали?

Я даже не помню как попала на войну... Наверно, по старым следам. Тогда ведь очень хорошо была организована оборонная работа, разные кружки. В ямке у Онежского завода были организованы газокамеры, там мы всё проходили. А потом, когда война началась, нам наш начальник, Самойлов, объявил, чтобы мы [по первому призыву] бежали в [радио]комитет, мало ли какие работы, куда-то бежать. Не везде же были телефоны. Работали как посыльные.

К началу войны вы уже были замужем?

Да, но первый муж попал на войну и сразу погиб. А я первые дни войны оставалась в Петрозаводске. Мы начали эвакуировать радиокомитет в Пудож, все надо было собрать в ящики, везти на пристань. Потом пароход ушел, а мы тут остались. А у нас уже были организованы медицинские отряды, и мы [разошлись] каждый по своим отрядам.

Как вы отступили из Петрозаводска?

Мы ушли на наше первое задание и уже не попали в Петрозаводск. Уходили в Кондопогу, кругом обошли. А задание было организовать на дорогах диверсии, это уже с партизанским отрядом. Нас же учили, как первую помощь оказывать, все время занятия были. Винтовку перебирали по несколько раз, учились стрелять.

Доводилось потом стрелять из винтовки по врагу?

Стреляла, но не знаю, попала или нет. Но стреляла-то я неплохо.

Получается, что вас изначально готовили на медсестру для партизанского отряда?

Только у нас не медсестры, а сандружинницы. Нас называли сандружинницы. Из специалистов были у нас [в отряде] фельдшер и медсестра, а остальные - сандружинницы. Оказывали первую помощь.

В какой партизанский отряд вы попали?

Не помню, как назывался, но командиром был Греков Федор Иванович, из Ладвы. [Раньше] он был в Прионежском районе секретарем [райкома].

И первым вашим заданием были диверсии?

Диверсии, и в целом не пропускать врага. В общем, диверсии делали.

Кем были в основном партизаны? Были кадровые военные?

Нет. Из леспромхозов были там простые лесорубы, механики. Из кадровых был только начальник штаба. Их этих у нас: командир, комиссар и начальник штаба. Комиссарами были в основном бывшие райкомовские работники. А начальник штаба - уже военный человек.

Каким был отряд по национальному составу? Русские, карелы?

Всякие были. Смешанный [состав]. Отряд был прионежский, а в Прионежском районе большинство - русские. Ладва да другие районы.

Вы лично выходили на боевые задания?

А как же! Группами ходили. Вот, допустим, началось у нас наступление в Ладве. Идет впереди отряд, а мы уже сзади. Если вдруг кого-то ранят, это уже наше дело было. Винтовки у нас у всех были, но потом их сменили на наганы, потому что с винтовками тяжело, неудобно: длинные, да и раненым мешает. Дали наганы потом.

Как передвигался партизанский отряд?

Летом в основном по ночам. А зимой мы ходили в Заонежье из Пудожского района, так передвигались бросками. Шли целую ночь, чтобы к утру на месте быть. Вот вспомнилась мне Сенная губа, там был у финнов большой гарнизон, и [там же] находились руководители по всему [Заонежью]. Нашему отряду, где Греков был командиром, дали приказ уничтожить этот гарнизон. Обошли мы их стороной, зашли в тыл, и потом с тыла наступали на Сенную губу.

Когда это было?

В сорок первом году. В сорок первом году нам хорошо удавались эти наступления, а потом Карельский фронт встал, и финны нас специально ловили. Узнавали, куда отряд идет, и пошлют [на перехват]. Основные войска-то стояли, только оборону держали, а нас, бедных, финны гоняли. А первые походы еще очень удачные были, особенно в Сенную Губу. Из [финского] штаба всю документацию привезли. А потом еще из Пудожа ходили на [Большой] Клименецкий остров несколько раз по льду. Там уже налетами.

Во время собственно похода у вас были промежуточные базы?

Нет. Тогда группами ходили. Отряд не останавливался.

Был определенный маршрут?

По обстановке. Ходили отрядом - командир, комиссар, политрук, и отделения. И [в Пудоже] давали каждому отряду задание, как нам, когда мы ходили в Сенную губу: разгромить штаб, привезти документацию. Этот поход помню очень хорошо.

Сколько человек участвовало в нападении?

Человек восемьдесят. Три взвода, а во взводе где-то тридцать человек. Мы обошли Сенную губу с трех сторон. Зашли в тыл, а потом окружили. А перед Сенной губой было большое поле, все в кучах сена, и по нему... Финны нас не ожидали, мы дошли [незамеченными] до самой деревни. Не знаю, сколько финнов было. Кто-то погиб, кто-то убежал, кто-то спрятался - ведь это же деревня была. А у нас задание было разгромить - и обратно. Наскоками такими ходили, боя не держали.

Финны устраивали засады?

А как же! Они же очень хорошо ходят на лыжах, а у нас [некоторые] ребята были и из Украины, не очень [хорошие] лыжники. Сначала разведчики ходили, искали [наши] следы, а потом уже по разведанному...

Использовали против вас авиацию?

Мало. Наверно, у них в другом месте были [самолеты]. Они, как правило, самолетами днем пройдут через Онежское озеро, туда-сюда, а ночью-то ничего не видно: мы же ночью ходили, чтобы к рассвету выйти...

После того, как ваш отряд выслеживали, как организовывалась погоня?

В основном на лыжах. Но силноони нас не гоняли. Наверно, знали, что далеко мы не уйдем.

Когда начиналась погоня, вы прекращали задание или пытались его выполнить?

Смотря какое задание и смотря какая обстановка да сколько погонщиков. Но отступать в последнюю очередь. К тому же, когда мы из Пудожа шли, по озеру далеко и не уйдешь. У них самолеты были, они с самолетов нас строгали. А вот когда были на севере, там было хорошо, там можно было прятаться.

Когда вы действовали на севере?

В первый, второй и третий [годы войны]. Три года всего воевали. Летом мы действовали в районе Онежского озера, а зимой оттуда снимались и уходили к Мурманску, дальше Ухты, в районе Печенги. Там горы, хорошо прятаться. Там тоже на гарнизоны [нападали]. Там небольшие гарнизоны были.

Как правило, удавалось уничтожить гарнизон?

Обычно удавалось. И потом они стали хитрые, в гарнизонах много людей не оставляли, по несколько оставят и всё. Меняли свои гарнизоны. Хитрость тоже много значит.

На севере вы против немцев или финнов воевали?

Против финнов. Были там и немцы, но они в лес боялись [заходить], они в лес не приходили. Если немцы попали [в засаду], так они сразу убегали. А потом лыжники-то они никудышные. А финны на лыжах, как птицы!

Когда за вами шла погоня, вы оставляли людей прикрывать отступление отряда?

Всегда оставляли. Основной отряд идет, а позади остаются... Обычно возвращались, в лесу ведь, знаешь, как трудно убивать! Прятаться хорошо. Там не знаешь - другой раз рядом с тобой...

Какими были походные условия? Как жили во время похода?

Палаток у нас не было, были небольшие плащ-палатки. Где ж такую тяжесть носить будешь! И то плащ-палатка одна на взвод, чтобы в случае большого дождя совсем не промокли. А так спали на снегу... Да там же, в лесу, хвоя есть, елка. Но зимой старались только налетами ходить, долгих походов не было. Может, сутки, двое, трое. Больше не выдержать просто. Вот я все вспоминаю Сенную губу, когда мы зимой ходили. Они не ждали - первые походы всегда были очень удачные. Наши уже подошли прямо к Сенной губе, тут раненые у нас появились. Мы с Сашей, медсестрой, тащили их на поле, где сено было. Укрывали их за сеном, чтобы из деревни не могли в нас стрелять. В кого-то попали сразу. А среди наших бойцов тоже всякие бывали. Кто-то ляжет да и не встанет, пока все не успокоится. Наши вперед уже прошли, а эти все равно стреляют. Помню, один встал - Сережа Афонин, самый молодой у нас в отряде - да [кричит]: «Не стреляйте, командир уже в поселке!» Я говорю: Сережа, зачем ты встаешь, тебя же убьют, ты чего сам не стреляешь? А он говорит: «У меня винтовка не работает». Кто-то потерял затвор, и потом Сереже: «Ты же маленький, давай свою винтовку», а ему дали без затвора винтовку. Говорю: «Тогда помогай», на лыжи клали раненых. «А куда везти?». Говорю: «В деревню, раз уж наши в деревне». Туда отвезли.

Как к вам относилось местное население?

[Финны] из этих деревень старались эвакуировать... Все заонежские были в Петрозаводске. Это в первые походы мы ходили, еще были [местные жители], а потом уже только гарнизоны. Потом в Шокшу ходили, там еще были люди, а второй раз сунулись - их уже убрали. Старались всех убрать.

Вы заходили на собственно финскую территорию? В финские населенные пункты?

На севере заходили, но там все были эвакуированы. Население не встречали.

Пленных удавалось брать?

Пленные были. Много - немного, но когда три, когда пять, когда и один попадет. Вели их сюда, и здесь их потом допрашивали. Командир специально по рации докладывал, и их отправляли...

Какими были отношения внутри отряда?

Дружными. Трусости, предательства не было.

Вы упоминали про тех, кто во время боя лежал сзади...

А это только первое время. Потом уже, когда [готовились идти] в следующий поход, командир и начальник штаба всех собирали и обсуждали действия всех [бойцов], чтобы не было хуже. А еще помню, в бою один из наших спрятался в ямку, а мешок остался снаружи. И после боя - не мешок, одни дырки! Я смеялась: «Ну тебя и дырявили-дырявили, а все ж не дошли до тебя».

Сколько было женщин в отряде?

Не так много. Два фельдшера и шесть сандружинниц. А в отряде восемьдесят человек. Девушки были неженатые, только Смирновы пришли с Ладвы, она с мужем. Удачно прошли всю войну. Он был командиром взвода, а она - фельдшер. Здесь, в Ладве, работала. Ухаживали, конечно. Я вышла замуж в отряде, это было в сорок третьем году. И другие девушки дружили. Но многих убили....

Какие были потери во время похода? Сколько не возвращалось?

Человека три-четыре обязательно из... ста или девяноста. Менялось [число], когда как.

Как для вас закончилась война?

В Карелии же это было раньше, чем везде... Как финны перестали воевать, нас и распустили. Все партизаны сразу вернулись в распоряжение обкома партии, и всех нас распредели по работам. Надо же было поднимать все.

Можете оценить, как вся эта партизанская жизнь отразилась на вашем характере?

На характере? Стала я, пожалуй, твердая характером. Может, даже слишком грубая стала. Но жизнь-то удачно сложилась. Вышла [в отряде] замуж за Владимира Петровича. Там, в отряде, у меня и сын родился между походами. Свадьбу в Пудоже сыграли: выпили по сто грамм, а может и больше нам дали. Потом мой муж, Владимир Петрович Введенский, стал командиром отряда. Нам тогда послали молодых, даже с юга - с Ташкента! Мы всё смеялись: ташкентские лыжники. Плохо, конечно, катались. А до мужа Греков у нас был командиром. Хороший, твердый. Бывший секретарь Прионежского райкома.

Не было в отряде бойцов из бывших заключенных?

Нет. Только добровольцы. Большинство было - инженерный состав совхоза, председатели... Почти все коммунисты. А потом пополнение получили, ташкентских лыжников - все молоденькие мальчики.

Когда было это пополнение?

В начале сорок третьего года. Еще полтора года повоевали. И мы их осень учили кататься на лыжах.

Потери среди них были больше?

Потери, конечно, были. Но справились. Молодежь ведь быстро можно научить. Помню, когда пришли они в отряда - а это все-таки осень была - из нашего отряда уже [часть бойцов] в поход забрали. Как говорил Петрович: «Все сливки забрали, опять у меня останется одна молодежь». И мы пошли в учебный поход в Калевальский район. А когда вернулись - в одном отделении нет двух, в другом отделении нет двух. Пошли мы их искать, нашли - устали [ребята], конечно. Молодежь ведь [думает]: «Партизаны! Пойдем в партизаны!», а партизаном - это знаешь как? Выжмут там последние силы. Всю осень мы их учили. А потом и в бой. Стреляли они хорошо, метко. Потом, когда война кончилась, мы с Петровичем ездили к ним в гости в Ташкент. Подружились. Приехали, заходили в райком комсомола - они тогда большое собрание организовали. Там была текстильная промышленность развита, все текстильщики - все женщины - были на этом вечере. А так... Приедем с похода - усталые, конечно, а уже надо готовиться к другому. Мы сами и стирали, бани топили. Не дай Бог, заведутся [вши]. Как приедем, [переодеваемся в] чистое белье, а фельдшер проверяет - нет ли вшивости, ноги проверяет, натертости. Это самое противное - не пойдешь потом никуда. Если протрешь ноги, значит, возвращайся. В общем, с самого малого надо было начинать, с портянок! Всему надо было учить.

Питание было хорошо организовано?

Питались мы неплохо, но вот только ребята молодые, не рассчитывали иногда. Уже обратно приходим - голодные... А так неплохо питались. И масло было у нас, консервы. Но молодежь, знаешь, не полбанки, а целую банку [съедят], да еще бы одну съели. Все приходилось проверять, чтобы хватило. А все равно не уследишь. Вот такие дела.

Интервью:
А. В. Голубев

Лит. обработка:
А. В. Голубев


Рекомендуем

Я дрался на Ил-2

Книга Артема Драбкина «Я дрался на Ил-2» разошлась огромными тиражами. Вся правда об одной из самых опасных воинских профессий. Не секрет, что в годы Великой Отечественной наиболее тяжелые потери несла именно штурмовая авиация – тогда как, согласно статистике, истребитель вступал в воздушный бой лишь в одном вылете из четырех (а то и реже), у летчиков-штурмовиков каждое задание приводило к прямому огневому контакту с противником. В этой книге о боевой работе рассказано в мельчайших подро...

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus