Top.Mail.Ru
29685
Пехотинцы

Верховский Аркадий Семенович

А.С.В. - Родился я в феврале 1925 года в селе Ровное Кировоградской области. Мой отец был красильщиком шерсти. Рядом стояли хаты его родных братьев - кузнеца, столяра и забойщика скота. Еврейская улица ремесленников шла параллельно украинской улице, но в нашем селе все жили дружно. Даже в Гражданскую войну в нашем селе не было погромов. Евреи нашего села соблюдали субботу, но могли и кусок сала съесть. Помню нашу хату под соломенной крышей, земляные полы, русскую печь. У нас была корова и конь, по «советским меркам» семья считалась зажиточной. В 1930 году мы попали под раскулачивание. Пришли активисты ночью в хату, забрали пять мешков муки оставленной на зиму, отобрали все добро подчистую и сказали отцу -«Утром явишься в сельсовет!». Отец не стал ждать утра и последующей высылки в Сибирь. Той же ночью он сбежал в Харьков, где жил и работал на железной дороге его племянник. Нас не тронули, но целый год к нам ходили сельские коммунисты и выспрашивали у нас, у малых детей -«Что отец пишет? Где папа сейчас живет?». Через год мы тайком покинули родное село и вскоре добрались до Харькова. Отец работал на красильной фабрике, племянник помог ему выправить паспорт. Жили всей семьей в грязном подвале без окон, с толпами крыс шныряющими под ногами. Отец получал на фабрике сущие гроши и нас часто не было денег даже на кусок хлеба или на керосин для лампы, чтобы осветить наше подземелье. Все мое детство ассоциируется с постоянным ощущением голода. Питались одной затирухой и свеклой. В 1933 году во время «Голодомора» меня пытались «украсть на пирожки» какие-то нелюди , озверевшие от голода и потерявшие человеческий облик, но соседка спасла и отбила меня у людоедов. Такое было время… В школе в те дни давали детям ложку рыбьего жира и соленый бублик - и это было как счастье. В 1936 году семья перебралась в харьковский пригород Москалевку, в подвал попросторней и даже с окном над землей … Ходил я в чунях и обносках которые дали родственники . В 14 лет пошел работать. Так что, ничего радостного о своих детских годах вспомнить не могу. Война начиналась и отца сразу забрали на окопные работы на западную границу. Ему было 46 лет и призыву в армию он не подлежал. Перед сдачей Харькова отец вернулся в город. Надо было спасаться от немецкого ига. Наша семья волею случая успела эвакуироваться вместе с эшелоном для семей работников Харьковской железной дороги и занесла нас судьба в Панфиловский район в Киргизии. Попали в богатый зажиточный колхоз, как тогда говорили - «белая кость», состоявший из бывших кулаков и единоличников. На следующий день после нашего прибытия в колхоз местные взяли меня косить траву. Все пройдут с косой один большой круг и отдыхают, а я был здоровый как конь, рост больше 180 сантиметров, и прошел несколько кругов без остановки. Местные головой покачали, сказали с уважением - «Ну и жидок!», и сразу направили меня работать молотобойцом в кузницу. В кузне на каждые десять дней выдавали паек - три килограмма муки и два килограмма мяса. Это было целое богатство по тем временам. Здесь,в колхозе, я впервые в жизни поел досыта. Отношение к эвакуированным со стороны местных колхозников было неплохое. Отец стал работать конюхом. Весной сорок второго года я ушел в армию добровольно.

Г.К. - Вроде Ваша семья от Советской власти вдоволь горя натерпелась. Неужели Вы были таким пламенным патриотом, что решили уйти на фронт добровольцем?

А.С.В. - Каким-то особенным патриотом - фанатиком я не был, и ушел в армию в 17 лет в силу определенных обстоятельств . Но от армии я никогда увиливать не собирался, и когда бы подошел мой срок призыва - пошел бы на фронт без колебаний , хотя работа в кузнице в принципе могла дать «бронь» от армии.

Г.К. - Что за «определенные обстоятельства»?

А.С.В. - Старый кузнец умер и мне дали на замену в напарники молодого парня, из местных. Он мне сразу заявил -« Е… я тебя и е… твою мать! Немцы придут, мы вас всех жидов удавим!». Нервы у меня сдали, избил я его сильно. «Отделал» его на совесть ,и тогда мне показалось что убил я его, лежит этот парень без признаков жизни, не дышит. Попал я в переплет … Прибежал к отцу на конюшню и говорю -« Батя, давай коня! Потом все объясню!». На коне без седла проскакал 25 километров до Фрунзе, и сразу в военкомат. Говорю военкому - «Хочу добровольцем!». А у него «план по призыву горит». Через несколько минут оформили мою просьбу о зачислении в РККА, и так я стал красноармейцем…. А парень тот, из кузницы, живой оказался… и очень быстро оклемался. При встречах на деревенской улице с моим отцом - помалкивал…

Г.К. - Куда Вы попали после призыва?

А.С.В. -Меня зачислили во Фрунзенское пехотное училище. Проучился я в училище всего полтора месяца, но вдруг, как «снег на голову», появилась комиссия из округа и поднялся скандал - « Почему среди курсантов есть не достигшие восемнадцатилетнего возраста!? Почему нарушена инструкция и буква закона!? Кто их будет приводить к присяге!?», и так далее. Немцы уже к Сталинграду прорвались , уже в военкоматах не смотрели ни на годы, ни на мать родную, а тут попались - «принципиальные буквоеды». Училищное командование не стало связываться с комиссией и от греха подальше сослало всех «малолетних» в горы на лесозаготовки. Нам передали приказ -« Ждать когда исполниться 18 лет!». В сорока километрах от городах, в горах, я провел больше полугода. В училище о нас почти не вспоминали, так мы перешли на «подножный корм», добрые киргизы из окрестных аулов очень хорошо к нам относились и частенько подкармливали. В начале сорок третьего нас вернули в училище. Мы успели прозаниматься три месяца, но вскоре мой курсантский батальон был в спешном порядке отправлен на фронт. Привезли под Москву. Из нашего батальона отобрали 100 человек, лучших по стрелковой подготовке, и направили в Наро-Фоминск, в 66-ую механизированную бригаду, в танкодесантники. Я тогда не разбирался - «что к чему» - и воспринял это направление со спокойной душой. Простояли в Подмосковье почти полгода. Постоянно нас гоняли на марш-броски с полной выкладкой, по двадцать километров в один конец. Но к этому я был физически готов. Стал командиром пулеметного отделения. Кормили баландой, да еще давали 600 грамм хлеба в день . Ночами мы воровали картошку и турнепс на колхозных полях, этим и спасались. Когда нам сообщили, что мы едем на фронт, то все ребята просто ликовали, так нам уже опостылела голодуха в тылу. К Днепру подходили, так все побросали каски и противогазы. Идем, видим наш сгоревший танк Т-34 с обгорелыми трупами танкодесантников на корме, и сразу все посуровели, поняв, что «игры в войну» закончились, и вот она, наша будущая фронтовая судьба … Так я попал на 2-й Украинский фронт.

Г.К. - Танкодесантники считались смертниками?

А.С.В.- Да, фактически мы были людьми обченными. Наша бригада использовалась в качестве «бригады прорыва» и постоянно вела наступательные действия. Больше пяти атак у нас никто не держался - или навеки в сырую землю, а если повезет - в госпиталь по ранению... Все уповали на ранение. Каждый прекрасно понимал, что происходит с танком и десантниками после удара болванки в броню. Жуткая, страшная картина … У меня в пулеметном отделении за первые два месяца боев выбыло из строя только два человека, так с других взводов стали проситься ко мне, считая мое отделение - «заговоренным от смерти». Я и сам почему-то верил, что выживу на войне. Смотрел в будущее с оптимизмом. Страха особого не испытывал, я ведь все время был в людской массе.

Г.К. - Как простая пехота относилась к танкодесантникам?

А.С.В. - Пехота нас жалела, сокрушалась над нашей судьбой, считая,что нам крупно не повезло на войне. А пулеметчиков вообще - «хоронили заранее». Самая гиблая и «дефицитная специальность» на войне. Помню, как ко мне подошел пехотный офицер, и сказал - «Пулеметчик, пойдем к нам в батальон. Мы тебе сразу орден дадим»…

Г.К. -Как были вооружены бойцы отделения? Как отделение готовилось к бою? Как распределялись функции бойцов во время атаки?

А.С.В. - У меня ППШ, у других поначалу были винтовки, которые все быстро заменили на автоматы. В подготовке к бою для нас главным и важным было набить пулеметные ленты. Это всегда делали сами и очень тщательно. В отделении было пять-шесть человек. Я - командир, первый и второй номера расчета, да еще два -три подносчика патронов. Постоянного танка «закрепленного» за отделением у нас не было. Мы все время придавались разным танковым экипажам, так что долгой дружбы с танкистами не получалось. Пулемет «максим» ставился на корму танка и крепился специальным стопором. Экипаж знал что на броне пулеметчики, и в бою делал короткую остановку, чтобы дать нам возможность , снять «станкач» с танка и спустить коробы с пулеметными лентами. Командир танка сам решил где нас «выбросить». Сразу занималась позиция и мы начинали свой бой. На ходу мы с танка не спрыгивали. Да и вероятность попасть под гусеницы сзади идущего танка была весьма высока. Часто нас пускали в атаку с исходного рубежа в пешем строю. Если везло, и мы захватывали какой-то рубеж или деревню, то сразу занималась круговая оборона и нам ставилась задача продержаться до подхода обычных стрелковых частей.

Г.К. - Многие фронтовики-танкисты говорят, что у них в бригадах в качестве танкодесанта сажали на броню «штрафников». В Вашей бригаде такое случалось?

А.С.В. - Такого не помню. Нет, у нас «штрафников» не было. Со «штрафниками» за семь месяцев моего пребывания на фронте я столкнулся вроде только один раз. Нас отвели на отдых на какую-то станцию. И тут на станцию прибывает эшелон с пополнением для штрафной роты. Сначала они разгромили станционный базар, а потом поднялась стрельба, в основном в воздух. Пока «штрафников» угомонили прошло немало времени.

Г.К. - Как кормили танкодесантников? Чем отличался их быт скажем от окопного быта простых пехотинцев?

А.С.В. - Кормили нас почти всегда «от пуза». Водку привозили раз в три дня, и из-за высоких потерь водки было всегда сколько душе угодно. Но были такие моменты в наступлении, когда мы вообще не ели пять суток. Был бой, отбили атаку пьяных немцев, вышибли их с позиций и наткнулись в немецкой траншее на бочку шнапса и сырые яйца разложенные в специальных «сотах»-ячейках. Это была наша первая еда за пять дней. Один раз, сразу после атаки, постреляли в каком-то селе курей и стали жарить вместе с перьями. Сил не было чистить. Но в основном, с питанием не было тяжелых проблем. А в плане «солдатского быта», нам приходилось зачастую несладко. Танки ночью станут в поле, и мы, и танкисты, сразу роем окопы и капониры. Но у танкистов есть печка, а что у нас? Кургузые шинельки, да ноги в обмотках. У меня в отделении был старик, хромой солдат, в возрасте примерно сорока пяти лет, очень добрый и славный человек. Заменял нам отца. Так он один раз набрал в каком-то месте теплый навоз в плащпалатки, и укрыл нас ими, не дал всему отделению замерзнуть. Пару раз нам организовывали баню. Выводили в тыл группами по сорок человек, рядом с какой-нибудь речушкой грели воду, каждому выдавали по ведру горячей воды и меняли наше изношенное белье на чистое и теплое. Там же располагалась полевая кухня. Кормили нас кашей в «банный день» без ограничений, в кого сколько влезет и сколько твоя душа пожелает…

Г.К.- Как щедро награждали танкодесантников после удачных боев?

А.С.В. - Мне трудно ответить на этот вопрос. Два раза после боя ко мне подходил замполит или ротный и говорили, что я представлен к ордену Красной Звезды. А где эти ордена? Уже в тыловом училище меня нашла медаль «За отвагу». И вообще, кто из нас тогда о наградах думал… Дожить «до понедельника» было для нас неосуществимой мечтой. Но я не помню, чтобы у нас кто-то скулил или завидовал «тыловикам». Мы просто честно воевали, стремясь отдать в бою свою жизнь подороже.

Г.К. -Вы вели свой личный боевой счет?

А.С.В - Да. Даже родителям в письмах с гордостью писал - «…на моем счету уже 8 убитых немцев….». Перед последним ранением было у меня на личном счету 17 убитых врагов. Это я думаю - достоверная цифра. Считал только тех в кого стрелял из своего автомата, зачастую почти в упор, и чей труп после боя сам лично видел. Никаких «лишних» эмоций после того как убил первого врага я не испытывал. Только злость и радость, что точно попал …Нас хорошо подготовили и научили убивать. И это была моя обязанность на войне - убивать!..

Г.К. -В рукопашные схватки танкодесантникам Вашей роты приходилось вступать? А.С.В. - Я таких эпизодов не помню. Максимально близко сталкиваться с немцами в бою приходилось на расстоянии 10-15 метров.

Г.К. - Как Вы оцениваете командный состав Вашей бригады?

А.С.В. -Я с командным составом бригады фактически не сталкивался. Говорили, что наш комбриг - цыган, что немцам пощады не дает и даже сам, собственноручно, пленных расстреливает, но видел я его лично только один раз, и то, мельком. Поймите, штаб бригады или даже батальона для нас был глубокий тыл, «третье измерение», и что там творится и кто там служит? - мы понятия не имели. Нас это не интересовало. Придет во время затишья какой-нибудь замполит, что-то пробубнит о Родине и о партии, и куда-то смывается. А кто он и что он? У нас даже ротные после каждого боя менялись. Мы же страшные потери несли…

Г.К. - При каких обстоятельствах Вы получили ранения?

А.С.В - Первое ранение получил через месяц после прибытия на фронт .. Пуля попала в ногу. Пробыл в санбате две недели, а дальше уже в своей роте перевязывался. Потом меня контузило, но в санбат идти постеснялся, «отлеживался дома», в роте. А весной сорок четвертого года,уже за Черновцами, во время атаки немецкий снаряд попал в наш танк, ме ударило осколком снаряда в бедро, я слетел с танка…и… все…полный провал. Потерял сознание. Очнулся ночью, ноги «горят», соображаю плохо, вдобавок получил контузию… Вокруг только трупы и сгоревшие танки…Пополз на восток и вскоре меня подобрали пехотинцы. Принесли в санбат, размещенный в старой разрушенной конюшне. Решили меня срочно прооперировать, бедренная кость была перебита, а у медиков кончились обезболивающие средства. Привязали меня к носилкам, еще несколько человек держали меня руками, и хирург стал резать ногу. Даже стакан спирта не дали перед операцией. Я вырывался, и умудрился укусить ассистирующую медсестру за ухо… Тогда мне было совсем не смешно. Боль была дикой. А дальше начались мои госпитальные мытарства. Кость перебита, свищи в ноге. Пришлось пролежать пять месяцев в 4-х госпиталях.

Г.К. - Что-то из «госпитального периода» хотелось бы рассказать?

А.С.В. - Первый месяц, наверное, как и у многих раненых -- постоянное ощущение боли и своей беспомощности, страх остаться инвалидом. А потом потихонечку оживаешь, понимаешь, что пока еще поживешь и порадуешься солнышку над головой. Если честно, все мои госпитальные воспоминания состоят из каких-то «лоскутов», эти месяцы в памяти задержались плохо. Лежал в госпитале, находившимся в здании четырехэтажной школы . Вечером, после ужина нас собрали в зале и был устроен концерт для раненых. Помню, как меня потрясло выступление артиста, виртуоза художественного свиста. А потом достали коробки с подарками, «ленд-лизовскими» продуктами и стали раздавать раненым шоколад, тушенку, галеты. Мне досталось две баночки джема. Перевезли нас в госпиталь в Александрию. Группа раненых, человек двадцать. По дороге меняли шинели и гимнастерки на ватники с местными. За шинель давали две бутылки самогона и кисет махорки. Многие «махнули» свое имущество, а я пожалел свою шинель. В следующий госпиталь перевозили, так вместо нормального обмундирование всем выдали какое-то дырявое тряпье … Ходячие раненые «навещали» местный базар - покупать самогон, менять «трофеи» на еду и просто познакомиться с девушками.. Поплелся туда и я на своих костылях. Народу на базаре битком. Вижу, стоит грузовик возле перекладин с двумя виселицами. На помост взобрался офицер и через рупор объявил, что сейчас по приговору трибунала будут повешены два полицая-карателя, изменника Родины. Затащили в кузов полуторки двоих приговоренных, накинули петли на шеи. Зачитали приговор. И машина тронулась. Почему-то этот эпизод запомнился. В четвертом госпитале, в Днепропетровске, меня выписали в команду для выздоравливающих. Пришел на медкомиссию. Председатель комиссии, военврач, начал на меня орать - «Ты почему хромаешь?, все вы здесь симулянты, у меня от фронта никто не отвертится! Годен к строевой!»…Доктор… Познакомился с одной медсестрой. Она пригласила меня в гости к своим родителям. Накормили меня шикарным обедом, пальчики оближешь!, а после мы пошли с ней назад, в госпиталь. Проходили мимо церкви, зашли в нее, и она стала молиться. Вышли из храма и сестра сказала мне -« Я за тебя Бога молила. Ты будешь живой, не убьют тебя на войне. Верь мне!». А на следующий день, со спокойным сердцем я возвращался на фронт. Страха не было. Эшелон с «маршевиками» простоял в Молдавии три дня, а потом мы пересекли границу Румынии. Решил я найти свою бригаду, и тут мне «повезло». Нашел штаб бригады, доложил, что возвращаюсь из госпиталя. Штабные офицеры повертели в руках мои бумаги, спросили какое у меня образование, и почему-то позвали врача. Тот осмотрел меня и изрек -«Этот подойдет!». Я стоял и не понимал к чему все это? Начальник штаба мне сказал -«Солдат, ты у нас уже хорошо повоевал, да и в училище пехотном поучился. Есть разнарядка на пять человек с бригады в военное училище. Скорее всего они поедут в летное училище. Хочешь стать офицером, летчиком-истребителем?». Я инстинктивно кивнул головой, хотя кто тогда из молодых ребят не хотел стать летчиком? Через некоторое время мне выдали выписку из приказа о моем направлении на учебу. Я даже не успел опомниться и осмыслить происходящее. И вроде войны уже вдоволь нахлебался, но и воевать дальше хочу! Подполковник заметил мое смятение и сказал - «Солдат, не переживай, войны впереди еще через край, на всех хватит. Сейчас любой выпуск - ускоренный, успеешь на фронт вернуться и немцам в воздухе жару дать!»

Г.К.- Довелось стать летчиком?

А.С.В. - Нет. В тыл нас везли эшелоном. 500 человек будущих курсантов. Ехали 20 дней. По дороге снимали людей по списку и направляли в училища. На медкомиссии в летном училище меня забраковали, и сразу же направили в авиа-техническое училище в Душанбе. Сказали - учеба на полгода, а потом обратно, на фронт, в звании сержантов. Красивый зеленый город. Уличные арыки с 2-х сторон с ледяной водой. Не возникало малейшего ощущения, что где-то идет война. Набрали на курс 200 человек. Нас, фронтовиков-курсантов, было всего несколько человек и отношение к нам было очень хорошим. С мной вместе учился сын авиаконструктора Микояна. Подготовили нас за несколько месяцев прибористами на истребитель ЛА-5 и в конце зимы 1945 года направили в летное училище. Вскоре училище было расформировано и весь техсостав отправили в Харьковское авиаучилище. В начале 1946 года меня направили на медкомиссию, там признали «негодным к строевой» и демобилизовали. Так закончилась моя военная биография. Пришел домой и узнал, что из двенадцати ребят, моих одноклассников, восемь погибли на фронте.

Г.К. - Какой боевой эпизод для Вас самый памятный?

А.С.В.- Весной 1944 года наступали в сторону Рыбницы. Пошли по сигналу ракетницы вперед, прорвали немецкую оборону. А через день наши танки застряли в грязи без снарядов и горючего. Немцы контратакуют, мы все ленты к «максиму» расстреляли. Танкисты нам говорят, что мы находимся в полном окружении, и они по рации получили указание -«Действовать по обстановке!». Над нами нависла угроза плена, самая страшная для меня вещь… Плена я боялся больше, чем смертельного удара болванки по танку. Остались у пулемета вместе со вторым номером Володей Винокуровым. Винокуров в документах был записан русским, но все знали, что Володя еврей по национальности.Смотрим с ним друг на друга, думаем, что предпринять… Решили с ним пробиваться к своим. Подорвали свой пулемет гранатами и стали отходить. Шли ночью колоннами по 40-50 человек, даже не думая, а что стало с танками Рядом с нами драпал на коне какой-то полковник. Вдруг он разворачивает коня и скачет к нашей колонне. У нас впереди шел молодой солдат, киргиз. Полковник подлетает на коне к этому солдату и стреляет ему в голову из пистолета. Наповал. Орет нам -«Стоять! Назад!». Вспомнил сволочь об ответственности за отступление, а парнишку убил ни за что, ни про что… Прорвались с боем и вышли к своим. Впереди стоят заслоны и разворачивают нас лицом к передовой. Лежим цепью на земле. Нам передают приказ -« Отбить утраченные позиции и танки любой ценой!». Многие из нас были без оружия, танкисты вообще с одними пистолетами. Прилегли отдохнуть, я задремал, и кто-то срезал у меня автомат с ремня!.. Безоружные стали просить, чтобы хоть винтовки или гранаты дали, а в ответ -«В бою добудете!». Настроение наше стало «похоронным»… Я пошел в атаку с финским ножом в руках, и меня разбирал какой-то дикий смех. Я представил себе изумленное лицо немецкого пулеметчика, когда он будет нас убивать, если увидит, что -«русские с ножами идут» на его пулемет. Залегли под огнем. В метре от меня лежит убитый солдат с автоматом. Я взял у него оружие. Рядом людей пачками убивает, а меня одна мысль заботит, номер на взятом мной автомате другой, чем на моем «родном». А если после боя станут номера сверять!.. Мне повезло выжить в том бою. После атаки выстроили уцелевших выстроили и стали распределять по своим ротам. Очень тяжелый день пришлось тогда пережить…

Г.К. - Войну часто вспоминаете?

А.С.В. - Война для меня - это время моего взросления. Первые пятнадцать лет после окончания войны мне часто снились бои, а потом война ушла в далекое прошлое. А сейчас , очень часто война возвращается ко мне во снах, и я снова поднимаюсь в атаку… Танкист Ион Деген когда-то написал -«Для тех, кто ушел на фронт молодым, война никогда не кончается». И это правда …

Интервью: Григорий Койфман

Лит. обработка: Григорий Койфман

Рекомендуем

История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе

Впервые полная история войны в одном томе! Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества не осмыслить фрагментарно - лишь охватив единым взглядом. Эта книга ведущих военных историков впервые предоставляет такую возможность. Это не просто летопись боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а гр...

Великая Отечественная война 1941-1945 гг.

Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества нельзя осмыслить фрагментарно - только лишь охватив единым взглядом. Эта книга предоставляет такую возможность. Это не просто хроника боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а грандиозная панорама, позволяющая разглядеть Великую Отечественную во...

22 июня 1941 г. А было ли внезапное нападение?

Уникальная книжная коллекция "Память Победы. Люди, события, битвы", приуроченная к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне, адресована молодому поколению и всем интересующимся славным прошлым нашей страны. Выпуски серии рассказывают о знаменитых полководцах, крупнейших сражениях и различных фактах и явлениях Великой Отечественной войны. В доступной и занимательной форме рассказывается о сложнейшем и героическом периоде в истории нашей страны. Уникальные фотографии, рисунки и инфо...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus
Поддержите нашу работу
по сохранению исторической памяти!