13238
Пулеметчики

Львов Владимир Леонтьевич

Родился 22 июня 1925 года в городе Нарва Эстонской Республики. Окончил 6 классов, с 1939 г. работал в типографии в Нарве. В 1941 году эвакуировался в Челябинскую область, работал на конзаводе. В 1943 году был призван в Красную Армию. С августа 1944 по 1945 год в составе 7-й Эстонской стрелковой дивизии 8-го Эстонского стрелкового корпуса (бои в Эстонии и в Курляндии) — командир пулеметного расчета, отдельная пулеметная рота. Был легко ранен. Награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» В 1950 году демобилизовался. Младший сержант.

- Владимир Леонтьевич, я знаю, что вы родились до войны здесь, в Эстонии, в городе Нарве. Расскажите о том, как ваши предки в Нарве оказались.

- Мы сами здешние вообще-то. Ну а что мне известно об том? Отец мой в Нарве каком-то году (не знаю, когда точно это было) купил этот дом, в котором я родился и сейчас живу. Этому дому больше 300 лет. Как узнавал я тут у стариков, примерно строился он в 1702-м году, примерно где-то так. На этом доме сохранились даже осколки от войны. Ну и мать тоже была здешняя. Она была из Принаровья, это из тех самых деревень, которые на берегу реки Наровы располагались, деревня называлась Скорятина, по-моему. А отец был из России, из Кингисеппского района. В этом доме я родился и все время жил. Только войну не был здесь. А когда началась война, русские отступали, и нас с Нарвы выгнали через реку на понтонном мосту в Кингисепп. А потом дальше отправились. И оказался я в Челябинской области. И из Челябинской области меня и в армию взяли. Ну а отец потом умер у меня. В 1935 году он умер, когда мне было еще десять лет только. Он огородником был. У него был вот этот участок, и он огородничеством занимался. Был тут, у реки, дом Кругловых, они тоже занимались садоводчеством, как говориться. Мать сначала не работала, дома была. Правда, когда отец умер, так она пошла работать в городское хозяйство. А так она не работала, была, как говориться, хозяйкой по дому, да и все. Участок был.

- Была ли безработица в Эстонии до войны?

- Я не знаю. Потому что мне было тогда всего десять лет. Отец у меня умер. А Нарва была красивым городом до войны. Хотя тут были старинные постройки такие, но город был красивым. Город я помню так что хорошо.

- Вам пришлось работать в Нарве до войны?

-  Да, три года я здесь, в Нарве, работал. Потом эти годы пропали у меня в стаже, так и не нашли документов. В 1939 году я кончил шестой класс школы, тогда образование было в Эстонии шестиклассное, и пошел работать в типографию. Документы пропали, три года этих пропали, так это и не нашли нигде.

- Помните, как в Эстонию входили советские войска?

-  Так это было в 1939 году. Русские войска пришли к нам тогда. Но тогда был договор подписан, и Эстония подошла под редакцию России добровольно, как говориться. После того из России в Эстонию пришли русские войска. Они проходили, их встречали красиво, пришли, как говориться, без выстрелов и без всякого гама, все проходило мирно. Военные, помню, когда стояли здесь, водили лошадей купать в реку. Мы мальчишками подбегали на лошадях кататься даже. Бывало, посадят нас на ложе, но мы все падали.

- Митинги проходили в городе?

-  Вот этого я не знаю, не знаю.

- Было ли у вас в те годы ощущение, что скоро начнется война?

-  Да про войну вроде ничего такого и не говорилось тогда. Были разговоры, что по Европе какая-то война проходит. А про то, что у нас война будет, не думали. Считали, что договор с Германией раз есть, все спокойно. Да и в Нарву к нам войска заходили спокойно. Это когда остановились в Нарве в 1939-м то году.

- Чем вам запомнилось начало войны?

-  Начало войны? Ну война началась. После этого сестер и мать у меня на окопы погнали. Где-то они их копали, окопы-то. Я работал в типографии. Однажды, когда с типографии шли, началась бомбежка Нарвы. Бомбежка сильная была. Мы шли, и вдруг видим: летят самолеты. Сначала услышали звук. Мы оглянулись и увидели самолеты. И видать было, как бомбы с самолетов полетели. А потом как ахнуло кругом. Я не помню, в какое точно это было время. И не помню, с работы мы шли или на обед. Но как-то так было. Помню, прижались мы к стенке. Потом испугались и побежали в подземный ход. Тогда в Нарве под «Темным садом» был подземный ход. В этом подземном ходу до конца бомбежки и сидели. После бомбежки, правда, пошел такой сильный дождь, там канава была с подземного хода, и из-за этого никак не пройти было. В общем, еле пробрались. Когда оттуда пришел домой, мать с сестрами на окопах были. Я пришел и увидел: от бомбежки даже рама у дома была выдвинута. На Петровской площади валялись рельсы от железной дороги, которые во время бомбежки прилетели. Это я потом видел.

- Много было погибших?

-  Вот это тоже не знаю, вот этого тоже не могу сказать. Но повреждения были сильные. На станции кругом все эти дома были повреждены. Как церковь уцелела, не знаю. Ведь рядом там же взрыв был. Но церковь уцелела.

Ну а потом после этого все, как говориться, и пошло. Стали говорить: «Немцы подходят!» Тут понтонный мост как раз через реку был сделан. Но туда войска переходили, уходили. Помню, пришли к нам во двор однажды сюда военные. Один был с ромбами, другой — с треугольниками в петлицах. Еще какие-то офицеры пришли вместе с ними. Они сказали нам: «Ой, уходите быстренько в лес, в лес! А то тут сильные бои будут.» Ну чтож? Мы с матерью и сестрами решили: «Уйдем!» Котомки за спину, через мост перешли, и пошли в лес. А в лесах войск стояло полным полно. И нам там сказали: «Давайте идите дальше-дальше-дальше!» Когда по дороге пошли, ехали солдаты на танкетке. Они сестрам предложили: «Садитесь!» Они забрались на танкетку и на этой танкетке поехали. И уехали. С тех пор я больше не видел их во время войны. Только после войны их увидел.  А мы с матерью остались. Потом нас погнали все дальше-дальше-дальше. Смотрим: народ все старый идет. И так до Усть-Луги пешком прошлепали. А там, ну в Усть-Луге, на станции вагоны стояли.

Пулеметчик младший сержант Львов Владимир Леонтьевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Следы от обстрела на доме, где родился и вырос В. Л. Львов

- Останавливались по пути?

- Ну мы шли же все время. Котомки были с собой. Было, что где-то останавливались. И так дошли до Усть-Луги туда. И тут с Нарвы народу еще много шло. Ну и дальше шли. Потом спросили: «Ну а куда теперь?» «В вагоны.» «Вагонов нету!» - сказали нам. Потом пришли там со станции. Не знаю, кто был — начальник или кто. Говорит: «Вот давайте разгружайте этот вагон!» Этот вагон с сухарями был. Ну тут мы собрались, выгрузили, и сколько смогли, столько туда и забрались. Начальник и говорит: «Оставьте себе мешка два-три в дорогу.» И повезли нас в тыл, как говориться. Эти сухари нас и спасали, пока мы ехали до Челябинской области. Неделю ехали в этом вагоне. Когда на станцию приехали, там уже машина была с конзавода, куда нас взяли. За нами с матерью приехали. А сестры куда уехали — не знаю. После войны мы с ними только встретились. Они тоже уехали, а как они уехали, я не знаю. Мы с матерью были.

Ну и пошли мы работать на конзавод. Матушка в конюшню тоже пошла, ну ухаживала за лошадьми там. Ну и я тоже работал там. Убирал навоз от лошадей. Оттуда пришла повестка мне в военкомат. И меня в армию взяли.

- А когда именно вас в армию взяли, не помните?

-  Это уже было в 1943 году. Повестка пришла ко мне через год или полтора, как меня взяли на конзавод. А уехали мы туда в конце 1941 года еще. Там всего было. Поля были вскопаны. Потом ходили перекапывать. Мерзлую картошку перекапывали. Трудно было, конечно. Голодно было, но кое чего находили. За работу получали, как говориться, деньги. Кое-какие деньги были. Так что платили мне за эту работу на конзаводе. Платили деньгами. А призвали меня в армию так. Приехали мы на станцию. Она в Кунашах,  по-моему, находилась. Это был центр района. Там был военкомат. Мы пришли, а нам сказали: «Ой, вам надо подождать. Сейчас формируется Эстонский корпус, а вы с Эстонии, и мы вас в Эстонский корпус отправим.» Но я оттуда 40 километров пошел пешком в конзавод обратно. Еле-еле дошел. Пришел. Ноги болят. Прихожу на конзавод и говорю: «Не могу идти, ноги болят.» А мне же повестка уже пришла тогда. Потом там из военкомата позвонили и сказали: «Ну ладно, пусть подождет!» И я месяца три или четыре после этого пробыл на конзаводе, потом пришла новая повестка, на лошадях меня отвезли в Кунаши, а там взяли и направили в запасной полк Эстонского стрелкового корпуса.

- И сколько вы пробыли в этом запасном полку?

-  Тоже точно этого не помню. Там вроде недолго мы были. Оттуда нас в 1944 году отправили сюда под Ленинград. Когда мы приехали, блокада Ленинграда была уже прорвана. Ну и мы здесь простояли под Ленинградом немножко. Потом в Ленинграде собрались и начали двигаться на Нарву. То есть, пошли мы на Эстонию добивать немцев этих самых. Ну а оттуда, с Ленинграда, дошли мы до Ополья. Под Нарвой были сильные укрепления немцев. Ну и что-то нашу роту направили с Ополья на Старополье, Гдов и к Чудскому озеру. Помню, форсировали мы Теплое озеро, перешли на Мехикорма. С Мехикорма пошли опять кверху на Финский залив. В общем, по берегу Чудского озера в сторону Финского залива двигались и участвовали в боях. Воевали, например, в районе Авинурме. Но потом меня тут царапнуло.

- А первый бой вам запомнился?

-  А здесь же, в Эстонии уже. Но бои здесь недолго у меня шли. Меня здесь же царапнуло, ну ранило. Меня оставили в трофейной команде, где было пять человек и где оружие собирали, в Таамсалу. Я оружие собирал.

- А как вас ранило?

-  Ну как ранило? Поднял руку, чик — и шрам остался. Маленько и сейчас осталось.

- А в каком полку вы были в корпусе?

-  А я был при 7-й Эстонской дивизии. В корпусе были 27-й, 300-й, 354-й полки, а я как бы был при штабе дивизии. Я там был рядовой.

- Что было после боев в Эстонии?

-  Ну когда мы в трофейной команде прошли уже по Эстонии, мы месяц или два просто стояли. Потом нам дали узкоколейку, нагрузили трофейным оружием и привезли в Таллин. На станцию Вяйке приехали. После нас отправили в Тонди. В казармах разместились. А мы считались уже как зенитно-пулеметная рота при штабе дивизии. Но еще не было пулеметов этих у нас. А потом к нам пришли эти пулеметы для стрельбы по воздуху. И в это время к нам пришел приказ: идти в Латвию помогать нашим войскам. Нагрузили всего и поехали мы в Латвию. В Латвии в Курляндии мы маленько погнали немецкие войска. Пробыли мы там, и уже объявили Победу. Шапки в воздух кидали, по шапкам стреляли, радовались, что конец войне наступил. Нас собрали в кучу опять и сказали: «Стройся! И пошли в Курляндию!» И в Курляндии у нас еще две недели война продолжалась. И там мы со своей роты потеряли почти всех. Шесть человек только осталось из тридцати человек.

- А что это были за бои, которые у вас после войны в Курляндии две недели продолжались?

-  А там немцы оставили после себя одну группировку такую. Там и власовцы были, это те, которые когда-то перешли на сторону немцев от нас. Их там целая бригада была. Там и немцы, там и латыши молодые против нас воевали в Курляндии. Им некуда было деваться, они в котле тоже остались. Их прижимали, они оттуда выскакивали. Конечно, постреливали. Но там было страшно воевать. Они уже, как говориться, на смерть шли, потому что им уже нечего было терять. Они уже шли как напролом.

- Насколько сильно сопротивлялись они?

-  Да сильно сопротивлялись. Потери были большие. Я вам говорю, что из нашей роты, а это тридцать человек, только шесть человек осталось в строю. А другие я не знаю где были: кто был убит, кто в госпиталь попал. Мне ведь данных никто не давал. А мы все время как бы в обороне стояли там. В атаку мы не шли. Ведь 20 килограммов весил пулемет, так все время ведь его не будешь таскать. Один момент, конечно, интересный был у нас, но какой-то капитан не разрешил немцев уничтожить. У нас полтора километра была прицельная дальность, это у пулемета-то. Я подбежал к капитану и сказал: «Разрешите огонь!» А там было видно: шла машина с немецкими солдатами. Прямо там в лесу ехали. Капитан сказал: «Ни в коем случае не выдавать себя!» Ну чтож? Думаешь, если откроешь огонь, он тебя пристрелит здесь?  Ну они стали идти. Потом еще сзади немцы подошли. Я сам не знаю, как я оттуда выскочить успел. У нас было пять человек на пулемете: командир, заряжающий. Нас осталось только двое: наводчик и я как командир пулемета. Но наводчика ранило. Потом они сколько-то человек захватили в плен. Я сам чуть было в плен не попал. Я побежал к капитану. Тут на горке он стоял. Кричит мне: «Ни шагу назад! А то расстреляю.» Я говорю: «Дайте мне человека. Одному мне с пулеметом делать нечего!» А тут кто-то из немцев, видать, подполз к горке и этому капитану как всадил в грудь. Вся спина — в разрывных пулях. Смотрю: стоял человек, а тут спина вся стала красной, он постоял-покачался, бух, упал и умер. Но я не знаю фамилии капитана. Это был какой-то с русской части, а не нашей части капитан. Но нас с пулеметами дали их части как бы в подмогу. Поставили нас на оборону. Ну не будешь же 20 килограммов все время таскать и в атаку идти. Вот мы как бы оборону и держали.

- Кстати, а как организовывалась у вас оборона на фронте?

-  Как организовывалась оборона? Ну как обычно: окопы, тут пулемет, там — стрелки. Но там не одна наша рота была. А мы были как отдельная пулеметная рота. Там же была еще и пехота.

- На этом и закончились бои?

- Да, потом собрали всех наших, которые остались в строю, собрали пулеметы, погрузили и посадили на машину и привезли сюда, в Эстонию. Приехали и привезли в город Клоога. Тут я пошел на курсы шоферов, выучился на шофера.

- В Курляндии, где вы воевали, насколько мне известно, лесисто-болотистая местность. Тяжело вам было по болотам сначала вперед продвигаться?

-  Конечно, тяжело было по болоту пулемет таскать: ведь было так, что двое тащат ствол, двое тащат тележку, а другие в сумках патроны несут. Передвижение, конечно, с этим с пулеметом было тяжелое, - это уже ясное дело. Не по асфальту все-таки ездили.

- Попадали ли во время войны под бомбежку (если не считать бомбежку Нарвы 15 июля 1941 года)?

-  Под бомбежку мы раз попали, когда эвакуировались. Под Котлами это было. Тогда поезд остановили и не предупредили нас ни о чем. Но, правда, не повредилось ничего. Мы тогда по лесам разбежались. Потом закричали: «По вагонам!» И мы поехали дальше после этого.

- Награждения в части у вас производились?

-  Ну как? У меня есть обычные медали, которые у всех ветеранов есть. А чтоб других награждали — что-то я не помню. Нет, по-моему, такого в части не было.

- Про политработников что можете сказать?

-  Ой, я ничего об этом не знаю, потому что не имел с ними, как говориться, никаких контактов.

- Как вас кормили на фронте?

-  В другой раз на фронте давали сухой паек на несколько дней. А там, где можно было — кухня подъезжала. Была полевая кухня. Вот там, от полевой кухни, можно было вот так, как говориться, наесться. В основном каша была.

- Сто грамм выдавали перед боем?

-  В Курляндии такое было, да. Давали по сто грамм перед боем, и вперед, как говориться.

- Спали в каких условиях на фронте?

-  Как? Шинель под бок, шинель — сверху и шинель — снизу. Сверху так замотаешься и так вот спишь. В обороне стояли когда несколько дней, если спать захотелось — спали. Если сменились со второй линии обороны во вторую, можно уже было отдохнуть. Вот, бывает, выберешь себе такую елочку, кочку, елку маленько срубишь под низ, шинелью все сверху закроешь, и заснешь. Просыпаешься: что такое? Вода. Так в апреле месяце было. Весь мокрый. А костер нельзя было разводить ни в коем случае. Вот и пришлось мокрую одежду отжать, потом надеть на себя опять, и на тебе все высохло потом.

- Были ли случаи, что немцы засекали ваши огневые точки?

-  Мы когда воевали, такого особенно ничего не было. Только в последнем бою это было, когда нас в Курляндии разогнали всех, и осталось у пулемета только двое. Разрывными стреляли: впереди стреляли, сзади стреляли.

- Когда вы были в Эстонском корпусе, было у вас разделение на русских и эстонцев?

-  Этого абсолютно не было. Никаких укоров не было. Не то что теперь в армии творится.

- Из командиров помните кого-то?

- Ой, забыл многих. Но помню, что командиром корпуса был генерал-лейтенант Пярн. Видел его я один только раз, но так мельком только. А командиром дивизии был генерал-майор Алликас, по-моему. Одно время, уже после войны, я у этого Алликаса был шофером. Мы в Клооге тогда стояли, я выучился на шофера. Оттуда переслали уже в Тонди. Ну и так как я был шофером, ко мне пришел какой-то командир и сказал: «Тебя на подмену к Алликасу. Шофер уйдет в отпуск.» Ну а раз посылают, значит, я и пошел на подмену. Придти надо было в комендатуру. Оттуда меня направили к нему, значит, к Алликасу. Не помню даже, на какой улице в Таллине его гараж был. Ну мне и машину дали. Но я всего пару дней у него шофером и был. Но молодой был шофер. Однажды машина заглохла, и Алликасу пришлось идти пешком. Потом машину подобрали, ну и меня от шоферства отодвинули.

- Трофейное оружие использовали в боях?

-  Не знаю. У нас было свое оружие все время. Автомат был.

- Сколько вы служили в армии после войны?

-  После войны я долго в армии служил, до 1950-го года. Шофером служил. Служил в последнее время в артиллерийском полку. На Студебекерах на учения ездили. В артполку я с 1946 года, считай, служил.

- Как сложилась ваша судьба после демобилизации?

-  Дали мне увольнение. Сестра была в Таллине. Я зашел к сестре, а оттуда пошел на поезд и поехал в Нарву. Мать тогда одна жила в этом доме. Вот я приехал сюда и устроился на лесоторговый склад шофером. Потом устроился на Тартуский пивзавод, здесь машина была. Свободное место было, я туда и перешел. Но отделение пивзавода было, где вторая школа была. Ну и оттуда в 1955-м году перешел в автобазу. В 1985-м вышел на пенсию. Жену похоронил вот уже.

Интервью и лит.обработка:И. Вершинин

Рекомендуем

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых ...

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus