Связисты

Я дрался на Ил-2

Книга Артема Драбкина «Я дрался на Ил-2» разошлась огромными тиражами. Вся правда об одной из самых опасных воинских профессий. Не секрет, что в годы Великой Отечественной наиболее тяжелые потери несла именно штурмовая авиация – тогда как, согласно статистике, истребитель вступал в воздушный бой лишь в одном вылете из четырех (а то и реже), у летчиков-штурмовиков каждое задание приводило к прямому огневому контакту с противником. В этой книге о боевой работе рассказано в мельчайших подро...

Мы дрались на истребителях

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ. Уникальная возможность увидеть Великую Отечественную из кабины истребителя. Откровенные интервью "сталинских соколов" - и тех, кто принял боевое крещение в первые дни войны (их выжили единицы), и тех, кто пришел на смену павшим. Вся правда о грандиозных воздушных сражениях на советско-германском фронте, бесценные подробности боевой работы и фронтового быта наших асов, сломавших хребет Люфтваффе.
Сколько килограммов терял летчик в каждом боевом...

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

На большом привале хотелось бы лечь отдохнуть, но нет – вначале рыть  окопы, чистить оружие. Старались быстрее сделать, чтобы поспать; только  уснем – команда «на завтрак». Потом отбой, но круговая оборона  соблюдалась неукоснительно. При совершении марша принимали пищу два  раза: вечером, перед маршем, и после ночного марша. Вечером мы, в  основном, молодые, получали добавку: какую-нибудь кашу, чаще пшенную.  Котелки свои мы привязывали к повозкам и чем-нибудь накрывали, чтобы  меньше пыли, или воды во время дождя, попадало в кашу. Ночью вспоминали  про свой «НЗ», и на ходу ели нашу кашу. Бывало, и живот заболит, но  выбросить было жаль. Часто старослужащие ночью пели народные песни,  украинские, русские. Странно было слышать песни в час-два ночи, в лесу,  среди болот. Прошли мы, в общей сложности, км 350 до границы Восточной  Пруссии.

Мы в этот момент шли по дороге, а совсем недалеко от нас находился полевой подвижной госпиталь. Немецкие самолеты его заметили и начали на бреющем полете его расстреливать из пулеметов. В палатках стояли сплошные вопли и крики. А ведь тогда у госпиталя был вывешен медицинский флаг - белое полотно с большим красным крестом, знак, чтобы их не трогали, что они - не армия. Разве это правильно было - убивать медиков? Потом самолеты заметили нас и бросились на нас. Тогда нам дали команду разбежаться. С одним своим товарищем я попал в сарай, который тут совсем рядом находился. И представь себе, когда мы забрались в сено, нас сильно колотила дрожь. А в это время совсем рядом доносились крики: это немец расстреливал наших людей из пулеметов, причем делал это точно. Кричал тогда в том числе и я. Самое интересное, что кричал я слово "Мама!" То есть, просил у матери в этот момент спасения.

Нас было человек пятнадцать, шли мы из деревни, прошли километра три, подошли к мосту, через замёрзшую речушку, только сунулись, нас немцы обстреляли с двух сторон, в общем, попали в засаду. Пришлось залечь в кюветы, по тому, что немцы стреляли из пулемёта. А это было часов в пять дня, и пролежали мы в этих кюветах до самого утра, пока не подошел пехотный батальон, и не выбил немцев. Всю ночь с радиостанцией пролежал я, а мой начальник радиостанции старшина Свечной, хватанёт из фляжки спиртяжки, отползёт и ходит, греется. А я замерзал - околел до того, что больше уже ничего не соображал. Когда выбили немцев, нас опять вернули в деревню. Чтобы я согрелся, на меня повесили и передатчик и питание, а я уже и говорить не мог. Сколько прошли, до привала, не знаю. Сели все, посидели, подъём, пошли. А я был самый последний и остался сидеть, никто не обратил на меня внимания. Шел снег и я заснул, потому что всю ночь не спал, и закоченел.